Мужчине уже сорок. И есть у него жена, и допустим, даже любимая. И пусть его присутствие уже давно не газирует кровь, зато ее улыбка греет. У них есть дом, их быт налажен, их дети румяны и коллекционируют игрушечных фей, по субботам они обедают у тещи. По воскресеньям случается секс, который когда-то был похож на танго, теперь же - на совместное поедание каши. Каша - очень полезно для здоровья, говорят. И насыщает не хуже бифштекса с кровью. Говорят.

И вот однажды, спокойный и сытый, мужчина встречает ее. Девушку, которая смотрит на него ясными глазами маленького будды и которая младше его на десять лет. Неважно, при каких обстоятельствах они познакомились. Главное, его разум отказывается принять факт: когда она еще не умела ходить и спала с пустышкой, он уже курил, был вовсю дефлорирован и чуть ли не считал себя уставшим от жизни снисходительным циником. Он мог бы быть ее отцом - но она, кажется, этого не замечает, когда смотрит на него из-под пушистых ресниц. И вот руководимый скорее любопытством, а не какими-то смелыми намерениями, он делает шаг навстречу - допустим, приглашает ее в кино, а потом в ресторан. Он уже успел забыть, какими востоженными могут быть женщины, для которых все в новинку - шампанское, мужское плечо рядом, ночь, которую можно рвать в клочья и делить на двоих.

Дальше сценарий может развиваться по-разному. Если мужчина слаб, эгоистичен и привык потакать своим страстям - состоится адюльтер в водевильном жанре. О таких романах написано столько, что не очень интересно препарировать один из них даже в двух словах.

Если мужчина порядочен, верен и умеет сопоставлять объем потерь и приобретений, роман этот будет тонким, как старинные хокку. Может быть, между ними не будет даже реальной близости, кроме рукопожатия. Но проводив девушку домой, и потом возращаясь под Леонарда Коэна или Билли'з Бэнд, он словно девять жизней проживет. В каждой из которой будет и мед, и соль, и адреналин, и глаза, которые смотрели на него с таким наглым приглашением, что это нахальство даже воспринималось как нечто умилительное.

Он вернется домой, вяло съест суп, который приготовила жена. А потом нальет себе виски, закурит и будет долго смотреть в окно, не включая свет. И если кто-нибудь спросит его в этот момент - а хочешь ли ты, чтобы жизнь твоя изменилась? - он, скорее всего, ответит: "Нет!", и это будет честно. Но тоска, горчащая и темная, распустится у него внутри, точно ядовитое болотное растение. Тоска по уходящему времени, по прошлому, которое казалось вчерашним днем, а вдруг оказалось прошлым веком, по ночам, которые ему больше не рвать - разве что аккуратно, по перфорации, по вечности, которая вдруг заглянула в лицо.

А если жена, напуганная его странным поведением, тихо подойдет сзади и спросит: "Что случилось?", он, скорее всего, с улыбкой ответит: "Ничего".

И это тоже будет честно.