Л. Н. Толстой
Косточка
(Быль)

Купила мать слив  и хотела их дать детям после обеда. Они лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и все нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть. Он все ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он ен удержался, схватил одну сливу и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит, одной нет. Она сказала отцу.

 За обедом отец и говорит: “А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?” Все сказали: “Нет”. Ваня покраснел, как рак, и тоже сказал: “Нет, я не ел”.

 Тогда отец сказал: “Что съел кто-нибудь из вас, это не хорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрет. Я этого боюсь.”

Ваня побледнел и сказал: “Нет, я косточку бросил за окошко”.
И все засмеялись, а Ваня заплакал.
“Косточка-3” (невроз навязчивости)

Наконец-то мать купила слив. Она хотела их дать детям после обеда. После обеда - так долго ждать! Сливы -  они лежали на тарелке. Ваня никогда-никогда не ел слив, лишь какое-то неясное волнующее воспоминание тревожило и мучило его. И вот наконец сбылось. Но как долго ждать конца обеда! И  как не хочется делиться с братьями! И он все и нюхал и нюхал сливы.Но еще больше Ване  хотелось съесть их все, одну за другой, немедленно, не дожидаясь обеда, не делясь с братьями, съесть их все дочиста, смакуя каждую сливу, облизывая ее снизу доверху, обтирая языком каждую косточку (он знал, что в сливах есть косточки и что их не в коем случае нельзя есть, но почему, почему нельзя?) Он все ходил и ходил мимо слив. И вот когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел. Медленно, как будто боясь чего-то, облизал ее и потом вдруг плотоядно вонзил зубы в пряную мякоть.

 Перед обедом мать сочла сливы и увидела, что ни одной нет. Она сказала отцу.
За обедом, нарушая гнетущее молчание, отец, угрюмо сгорбившись перед пустой тарелкой из-под слив, наконец нерешительно сказал: “А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?” И все закричали, зашумели: “Нет, нет, зачем нам сливы, это не мы, это не мы ели”. Они кричали и шумели, указывая глазами отцу на Ваню. Ваня покраснел, как рак, и  отчетливо произнес: “Да не ел я ваши паршивые сливы”.

Тогда отец сказал: “Что съел кто-нибудь из вас, это не хорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрет. Я этого боюсь.”

Ваня побледнел и, с трудом выговаривая слова, произнес: “Нет - я не такой идиот, как вы думаете, - я все косточки выбросил за окошко”.

Горница сотряслась от злорадного смеха. Ваня презрительно отвернулся и сплюнул за окно последнюю косточку, которую до последнего момента держал во рту на всякий случай.

“Косточка-4” (паранояльный бред)

Мать купила слив. Но Ваня знал, что мать не желает ему злого. Это отец давно хочет отравить его из ревности к матери. Мать - лишь слепое  орудие  в руках отца. Наивная, она   хотела  дать сливы детям после обеда. Но Ваня знал, что сливы отравлены. Если проглотить косточку, которая содержится внутри каждой сливы, как однажды сказал Ване отец, издеваясь над ним, то через день умрешь. Вот она - смерть, думал Ваня. Сливы лежали на тарелке.  И хотя Ваня никогда не ел слив, он понимал, что приговор над ним уже произнесен, - он знал, что ему не совладать с отцом.  Он подошел и понюхал сливы. Даже на запах было ясно, что это отрава. Два инстинкта боролись в Ване - инстинкт жизни и инстинкт смерти. Первый говорил ему - не трогай их, беги, спасайся, прочь отсюда! Второй нашептывал коварно прямо в ухо Ване, чтобы  он непременно попробовал хотя бы одну сливу. Да, отец отравил их, но бороться с отцом бесполезно, он всесилен.  К тому же Ване почему-то очень нравились эти кусочки отравы. Да, это, смерть, - думал Ваня, - отец победил. Бедная моя матушка!

Неотвратимо  тянуло съесть. Он молча и подозрительно ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, инстинкт смерти победил. Ваня не  удержался, схватил одну сливу и с мысленными проклятиями отцу съел.

Перед обедом отец (о! он все предусмотрел, каждую мелочь) заставил мать счесть сливы. Мать, не понимая, зачем это нужно, но, привыкнув во всем подчиняться отцу, послушно сочла сливы. Одной сливы не было. Она уже давно переваривалась в Ванином кишечнике.

За обедом отец выдал тайну слив. Он уже ничего не терял и открыто ждал своего триумфа.  “А что, дети, - начал он как ни в чем не бывало, - не съел ли кто-нибудь из вас одну сливу?” Все сказали: “Нет”. Ваня покраснел, как рак, и, трясясь от страха, тоже сказал: “Нет, я не ел”. Было слышно, как мать облегченно вздохнула.

Тогда отец открыл главное: “Что съел кто-нибудь из вас, - произнес он, недобро улыбаясь и пристально глядя на Ваню, - это не хорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрет. Я этого боюсь.”

Ваня побледнел и сказал: “Нет, я косточку бросил за окошко”.
Отец усмехнулся. Мать закрыла лицо руками. Дети дружно засмеялись. В животе у Вани что-то оборвалось.

“Косточка-7” (шизофренический дискурс)

Мать купила слив, слив для бачка, сливокупание, отец, я слышал много  раз, что если не умрет, то останется одно, Ваня никогда сливопусканья этого, они хотели Васю опустить, им смертию кость угрожала, я слышу слив прибоя заунывный, очень хотелось съесть, съесть, очень хотелось, съесть, съесть, лежали на тарелке, съесть, тех слив, мамулечка, не перечтешь тайком, деткам, мама, дай деткам, да святится Имя Отца, он много раз, много раз хотел, съесть, съесть, хотел съесть, мать купила слив для бачка, а он хотел съесть, съесть, сожрать, растерзать, перемолола ему косточки, а тело выбросили за окошко,   разумеется, на десерт, после обеда, сливокопание, мальчик съел сливу, слива съедена мальчиком, сливой съело мальчика, слива разъела внутренности мальчика, кишки мальчика раздуло от запаха сливы, он нюхал их,   а они нюхали его, надобно вам сказать, что в сливе заложено все мироздание, и потому, если ее слить тайком, перед обедом, когда в горнице никого, а косточку выбросить за окошко ретроактивно, это тело матери, и все нюхал-нюхал, но  не удержался, и все сказали, нет, сказали, нет, слив больше нет, отец заботливо, что если ненароком, но все казали, что слив больше нет, как рак за обедом, мать продала отцу несколько слив, перед обедом сочла детей, видит, одного нет, она сказала отцу, отец покраснел, как рак, я косточки выбросил в отхожее место, в конце концов, одним больше, одним меньше, все засмеялись, засмеялись, засмеялись, тут все, доктор,   засмеялись, просто все обсмеялись, чуть с кровати не упали,   а Ваня заплакал.

(В.П. Руднев, по мотивам рассказа Л.Н. Толстого)