Ночь, звезды в вышине,
стремясь заполнить вакуум, не блещут,
как мысли ту дыру в душе, в которую, ее принявши за
колодец, как-то плюнули в надежде,
что звук плевка о дно встряхнет тебя.
Но просчитались: дна там нет. И тот плевок
летит до сих со скоростью безумья,
с которым смотришь в небеса, как телескоп,
и видишь пустоту, что в чем-то даже уступает
твоей. И взгляд твой в этом смысле
подобен сам плевку. И звезды, чуя зуд,
дрожат в попытке уклониться,
забыв о том, что нет куда бежать, и оттого
лишь разгораются сильнее.

_


Пухом тополей плюется
лето, целясь в лоб, как пулями.
Желтый карлик бьется
бурями
магнитными. Сидишь, как экспонат
в анатомическом музее,
и люди смотрят, как на льва
гераклы в Колизее.

Атлантида затонула, т.к. атлант профукал.
Ты смотрел на счастье, и фукал.

Племяшка вон лепечет, —
и эти речи
значат много больше твоего,
с рыцарской попыткой, бреда.

Это
лечит.
_
я, даже не важно какое число и время и где, сижу.
когда мама продаст дом и мы переедем, я скажу:
"наконец-то море",
и это будет банально, но горе
и все тому подобное
— я верю — в нем тонет: оно такое огромное,
и это только в масштабах, сравнимых мною глазом
с тем, чего я начитался, насмотрелся, но это все разом
станет не важно. я буду маленьким перед
ним, я буду точкой в этой вселенной по имени берег.

может быть, даже скорее всего,
по сравнению с квантовой физикой например, море — это ничто,
но на этой планете
море — я верю — это единственное, что выглядит в реальности лучше, чем в интернете.