Знаете, а ведь в Питере секса нет. Я тут живу с рождения, и знаю, о чем говорю. То есть, он есть, но не для радости. Если вам, конечно, хотя бы больше двадцати. Здесь секс как необходимость, секс как жертвенность, секс как побочка экзистенциального кризиса. Секс чтоб поебаться - нет, как же можно! В городе Пушкина, декабристов, Ленина с его Октябрьской Революцией, городе Института Благородных Девиц и Достоевского не может быть секса для радости. Вообще не должно быть радости. А должно быть страдание. Поэтому есть Тема. Но тоже странная, немного бледная, отстраненная, холодная до мурашек. Болезненная и нервная. Во многом пси. Это все потому, что те, кто живет тут относительно долго, наполовину стали рыбами. Мы бесстрастно смотрим на этот мир, подрагивая жабрами, и все-то мы видели, все-то мы знаем, чем же вы, блять, можете нас удивить, розовощекие южане с искрящимися глазами? Для нас все, кто не Мурманск или Архангельск - южане. Не знаю, кстати, как с сексом в Мурманске или Архангельске. Наверное, тоже не очень.

Поэтому всегда видно тех, кто приехал к нам с юга, и еще не очень долго прожил вместе с нами. Они какие-то яркие и слишком живые. Ими можно любоваться, даже тайно любить. Но лучше не связываться. А ебать себе подобных. И лежать после на разных краях кровати, уставившись в потолок, и думая о том, что Достоевский это такой заумный Стивен Кинг, а Толстой заебал с французским.