Мне тогда было то ли четырнадцать, то ли пятнадцать лет. Я встречалась с хорошим, добрым юношей, который меня любил. Мне нравилось, что он меня любит, потому что я сама себя не любила. Вообще.

Психологи уже давно всем рассказали, что если в человеке нет любви к самому себе, то и другими он сможет только пользоваться, чтобы перекрыть свою неполноценность. Психологи правы. Они - умные ребята, если честно. Они знают, что в таких случаях делать. А я не знала, и не хотела знать. Я хотела чтобы меня любили так сильно, чтобы я верила в то, что меня можно любить. Очень хотела.

Мне снилось, что внутри меня живет маленький злобный зверек, который постоянно требовал крови, слез и страданий. Если бы я не кормила его другими, он жрал бы меня. Он пугал меня раз за разом, изо сна в сон, из ночи в ночь. Днем я о нем старалась не думать. Иногда получалось.

...

Однажды мы с добрым юношей пили чай у него на кухне, и он случайно опрокинул на меня кружку горячей жидкости. Мне стало обидно и злобно.

- Если бы ты меня любил, ты бы никогда так не сделал. Ты следил бы за своими погаными руками. Я не хочу тебя больше видеть. Знать тебя не хочу, - заявила я.

- Но...я же...я правда...не специально. Ты же видела... Я не хотел, - попытался оправдаться он.
- И что? Ты безалаберный. Ты ужасный. Ты испортил мне платье. Ты - идиот. Мы расстаемся.
- Из-за этого? Расстаемся? Ты чего? Я высушу тебе платье.
- Не надо. Обойдусь.
Я обиженно фыркнула, и пошла в коридор обуваться.

В пятнадцать лет многим кажется, что любовь должна быть вечной, а расставание нельзя пережить, поэтому добрый юноша кинулся меня останавливать. Я была непреклонна, и ужасно горда этим.

Я ушла. Я была счастлива. Стояла на остановке в ожидании автобуса, и улыбалась. Меня не хотели отпускать, значит любили. Эта мысль была бальзамом для моего покореженного нелюбовью к себе эго. Думала ли я о том, что чувствовал он? Конечно, нет. Это было совсем неважно.

Через пару минут на остановку пришел добрый юноша. У него было порезано запястье. Вены, хвала всем известным мне богам, он не повредил. Кровь стекала по ладони, и капельками падала на землю.

- Я умру без тебя. Не уходи, - сказал он.

Мне было все равно, что он говорит. Меня накрыло эйфорией. В ушах шумело, весь мир сузился до размеров окровавленной ладони, сердце колотилось как сумасшедшее.

- Не уходи, - повторял он.

Я молчала. Я чувствовала, как зверек, который мне снился, оживает в моем сознании.

Больше всего мне хотелось слизывать кровь с ладони доброго юноши, но я не решалась. Зверек был еще слишком маленьким, чтобы позволить себе подобное. В тот день мы с юношей помирились. Расстались через год. Спокойно и безболезненно.

Недавно я встретила его в кафе.
На его запястье до сих пор заметен шрам - последствие той истории.

- Почему ты не сведешь его? - спросила я.
- Чтобы помнить, каким идиотом я был, - грустно ответил он.
...

Сейчас мне тридцать шесть. Зверек, который мне снился, изрядно подрос, и стал красивым зверем. Мы подружились. Я люблю себя, люблю его, ценю и уважаю тех, кто со мной рядом.

Они знакомы с моим зверем, и добровольно кормят его своими эмоциями, слезами, кровью, получая от этого удовольствие. Психологи сказали бы, что и это не здоровые отношения, и были бы правы. Они все еще умные люди. Они все еще знают, что с этим делать. Они могут помочь человеку стать нормальным. И мне могут помочь, но я не хочу. Я рада своей ненормальности. Мне хорошо с ней живется.

...

С Димкой мы расстались в прошлом декабре. Он был моим нижним, остался - близким другом и персонажем заметок. Даже расстраивается, если я долго нигде его не упоминаю.

У него на руках тоже есть шрамы. Один из них - результат моих первых опытов скарификации. Должен был получиться красивый узор, получилось уродливое нечто.

- Давай сведем эту хрень, - предлагаю я ему.
- Ну уж нет! Это был очень хороший день. Это - на счастье, - говорит он, и улыбается.
Я тоже улыбаюсь. Зверь довольно урчит.

Мы верим - у нас будет еще много хороших дней и счастливых воспоминаний с теми, кого мы выберем для себя.