Снилась Девочка. Юная, белокожая, с лепестком лихорадочного румянца на щеках. Длинные черные ресницы, глаза - густого крепкосваренного кофе.

Я услышала возгласы резвящейся девичьей компании - сидя на противоположном берегу широкой, мутнозеленой позднеавгустовской реки. Мои руки были заняты книгой, глаза слипались от яркого солнца - и мир плыл перед глазами. Я знала: случилось что-то плохое. Оставила ли я ее - но как я могла, посмела её оставить? Ушла ли она сама?- и тогда простительно, она всего лишь ребёнок!

Почему-то мы обе умели летать - и в несколько вспышек воспоминаний, перепорхнув друг к другу, мы застыли в реке, в неуклюжем объятии, по колено в воде, с подоткнутыми юбками под которыми мелькали загорелые стройные ноги...

Во сне после была школа, где мы обе оказались в одном классе (не должны были), я все пыталась удержать ее, объяснить, попросить прощения - но она выскальзывала живым теплым призраком, упругой тенью.

И все-таки, всё-таки! уже вытаскиваясь из сна - беспощадным зимним утром, бесконечно далёким от юности, кофейных глаз, длинных каштановых волос, полуоткрытого алого, прекрасного как рождество рта - с голосом, точно шелк ленты на подарке...утром, в котором не было ничего, хоть сколько-нибудь близкого к счастью, кроме солнца, плещущего лучами на белые слепые стены моего жилища - а тогда треугольниками света солнце прорезало мрамор ее божественного тела ...этим утром, которым я, как сто тысяч утров до, не должна была помнить - в необъяснимой тоске я цеплялась за сон,

где в моих руках она выгибалась рвущейся вверх виноградной лозой, и губы ее были нежны, точно мякоть под разорванной кожицей ягод, и кожа бархатом обволакивала мои пальцы - как матовые плотные листики, которыми устилается дно корзины, куда складываются старым виноградарем прошлое чаши с причастием.

Она была моей единственной любовью, не требующей слов - но изьявляющей их сама, моей собственностью, моей властительницей - претенциозное, глупое, умное, изобретательное дитя, - которое ничем не могло меня задеть, и всё-таки задело.

Укол боли во встревоженномгорле, мрамор венериной груди под ладонью, кислое молодое вино на кончике языка, солнечный ожог...

Как мало получилось - а я хотела ей сказать, про смелость, берущую города, про время, забивающееся в уши, от чьего бормотания невозможно увернуться - и надо, обязательно, слушать, про дружбу, истиннее, чем любовь.

Про то, что где-то в глубине души я жду её, чтобы всем поделиться.

А у меня не осталось в памяти даже ее телеграмма. Украдкой лайкаю рассказы вк.