Меня-подростка дико смущали сцены ванильного секса, ласк и даже поцелуев в ванильном кино, не изначально эротическом. Но при этом сцену из груза 200 с бутылкой и сцены публичных наказаний/ пыток в историческом игровом кино я смотрела без стыда и совести.

Мама, в мои 12 лет, серьезно просчиталась, решив применить новаторский подход к отучению меня от коротких юбок - она посоветовала мне посмотреть «Ворошиловский стрелок». Стоит ли говорить, что сцена насильственной дефлорации оттуда вызвала у меня всплеск яркого эмоционального - а по мере взросления - сексуального возбуждения? Актрису надо было выбирать менее симпатичную, вот что. Актеров - менее обаятельных. Кастинг-директора - на мыло!

Со временем я поняла, что, как правило, сцены ванильной страсти в обычных фильмах у меня вызывали чувство отторжения и стыда именно из-за актеров - потому что я не верила в желание, влечение, страсть этих сцен. Фальшью они отдавали. В боль и страх от насилия верила - но тут уж сфальшивить просто, это понимают даже режиссеры, и кадры потому делаются исходя из режиссерского прогрессорского метода - к примеру, актрису просто «забывают» уведомить о «незначительных» деталях - и вот вам пожалуйста ужас в глазах Марии Шнайдер от тающего бруска сливочного масла в пальцах Марлона Брандо («Последнее танго в Париже»).

Очень редко кто мог не изображать - но жить страстью на экране.

Из примеров настоящего мастерства и вообще настоящего: одна-единственная улыбка Скарлетт (Вивьен Ли) после ночи с Реттом Батлером. Одна улыбка! Но в ней все.

Из рубрики «становление тематика»