Я увожу тебя в страх. Как мягкого черного кролика, взяв за дрожащие ушки.
Темнота маски и тяжесть цепи на шее. Я хочу, чтоб твое тело стало ватным, чтоб гнулось и падало от легкого касания. Внимательно разглядываю тебя, лежащую передо мной, и почти слышу, как тонкой струйкой течет в кровь тихий еще страх.

Металлический звук цепи, схватившей запястья, руки жестко растянуты.

Щелчок раскрывшегося у уха ножа ты уже слышала и видела, как поблескивает лезвие у глаз, чувствовала хищную прохладу металла на теле. С тихим треском расползается белье и все больше дыр, все больше открытого тела, на котором острием можно рисовать вспыхивающие и тут же гаснущие узоры. И каждый новый узор дарит тебе новую порцию страха. Нежное острие в сосок, нежное лезвие по соску, металл на губах и тяжесть руки на лице. Трусики мало что скрывают, но все же дают слабое ощущение закрытости. С ними можно разделаться парой взмахов и они уже висят трогательными обрывками. Руки жесткие, холодные, почти равнодушные – еще одна жертва, еще одна добыча – пальцы сильно сжимают сосок, выкручивают губу.

Взмах плети – нет никаких касаний, это потом. Пока только свист. Еще один взмах, чтоб тело почувствовало толчок воздуха и сжалось непроизвольно. Ты уже готова к роли жертвы?

Другой нож, побольше, положить тебе под грудь, чтоб его лезвие ты все время чувствовала под собой (вообще-то он совершенно тупой, порезаться им даже нарочно не удастся, но ты ведь этого не знаешь, а лезвие все равно давит и пугает). Резиновую перчатку на руку, два пальца в тебя, поглубже (нет, фиста сегодня не будет, но резина на руке может дать ощущение безэмоциональности касания, а безэмоциональные интимные касания могут здорово сбивать установки).

Однако можно и перестараться. Так ты еще, чего доброго, стоп-слово заорешь (хотя, похоже, ты его уже забыла, прямо вижу под маской твои огромные зрачки). Страх уже почти льется из тебя, светится черными огоньками на коже и можно переходить к другим играм. Сегодня получилось удачно, в следующий раз придется как-то иначе, ведь точное повторение уже не даст ничего.

И вспоминается, сколько времени прошло, пока ты научилась не бояться моих действий, пока поняла, что тебе можно не ждать от меня плохого (в сессии, в жизни же бывает по разному, но это жизнь, она сложнее).

Твой страх, возникающий, когда мы остаемся вдвоем, когда между нами зажигаются черные и красные радуги, когда звякает металл и кожа липнет к коже, это твоя игровая одежда. Но ее можно надеть только тогда, когда сброшены одежды обыденного страха, сомнений, лжи.

Пытаться же напялить Тему поверх жизненных лохмотьев…. Увы, безнадежно.