2078 год. Неужели - переживу? Ах. И мысли в фейерверк. Пишется и не пишется. В голове - пишется. Тело же умирает и просит воды, жизни, любви. Тело не хочет писать. Руки отказываются от жёсткости клавиш, компьютерного металла, железа, электричества - весь этот мир - и так в целом один сплошном бдсм. Не в том смысле что бесконечное добро, сострадание, милосердие. Нет. В самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Тело скучает по морю. Отчего и почему? Мы не живём на пляжах? Не радуемся волнам кажды день - встречая там и рассветы и закаты? Даря ступням мягкость песка. Коже - обдувание ветром. Холодным - с моря. И тёплым - от костра? Губам - прикосновение любимых губ. Ладоням - ступни. Ступням - ладони. Тепло и влага. И солёный ветер. И тёплые чаи и пледы. И никогда не убегать из этого рая. И тратить уйму времени на поездки туда - зато на кабриолетах, с музыкой и пьяным от счастья сознанием. Целуясь и трогая друг друга "под юбками". В голове - кино. Тело - в матрице городских джунглей. Москва Сити. Район Р. Короб двадцать два. Отсек семьдесят семь. "Вскройте дверь", - кивком отдал приказ капитан взвода, судья третьего ранга. Два молодца на раз-два-три выломали железяку. Из отсека в коридор вылилась голубая вода. Капитан на секунду вспомнил цвет моря, и то как глядел на свои ноги сверху вниз, пока жена с ребёнком плескалась чуть дальше, где воды уже по пояс. Капитан улыбнулся, но быстро взял себя в руки. Работа есть работа. Надо было доставать отключившегося мерзавца. Он первым вошёл внутрь, держа у бедра плазменный пистолет. Электрического удара должно было хватить на случай внезапной атаки биологического индивидуума. Но атаковать не потребовалось, - в комнате обслуживания, где обычно отряды проводили процедуры с поселенцами, - лежало тело, окутанное не то бредом, не то сном. Провода тянулись из ванной, - некоторые, на икрах и ногах, - ещё подключённые. Другие, на руках и позвоночнике, вырванные из своих пазов. Разорванные "папа-мама" связи текли слизью и прозрачной телесной жидкостью, - как-будто пытались зажить. Смягчить боль раны. Капитан на всякий случай провёл всё по протоколу. Лёгкий окрик. Дождаться реакции, - или, как в этом случае, молчания. Повторить оклик. На третий раз капитан приблизился и ткнул существо ботинком в ногу. Не сильно, - только проверить реакцию. Реакции не было. Он приказал отключить шланги от ванной, и занести их в комнату. Посоветовавшись с командным врачом, они приняли решение провести процедуру переподключения и перезагрузки. Случай не самый частый, но и не сказать чтобы редкий. По протоколу процедура предусматривала в любом случаем герметизирование комнаты и погружение поселенца в сон через газовый наркоз. Газовая анестезия не являлась исключительно одним из методов седации, - в случае каких-то других операций использовали и другие методы введения препаратов-гипнотиков. Но в данном случае тело уже находилось во сне, и капитан принял решение "на всякий случай". Действующий на центральную нервную систему, угнетая ее и вводя пациента в медикаментозный сон, газ был одним и его любимых способов. Во многом ещё и по тому, что этот метод предусматривал нажатие кнопок именно им, - судьёй. Инъекции и погружение в сон через маску - делал врач. Но эта процедура проводилась уже после того как была проведена "газовая санация". В департаменте никто не любил слово наркоз, седация и другие подобные медицинские словечки. И в основном в официальной документации использовался этот термин. Но среди своих это просто называли "газики". Капитан, каждый раз произнося это слово, впадал в ребяческое состояние. Для него ни слова, ни процедура - не были ни опасными, ни больными. Не представляли ровным счётом никакого вреда, так как не не был их объектом. Они не были направлены на него. Они, наоборот, были направлены от него. И было неважно кто он, какой он человек, каким вкусом он обладает и так далее. Его должность сама по себе просто подразумевала эту процедуру. И тогда он с удовольствием герметизировал комнату поднятием красного рычага на пульте управления отсеком. Он, восторженными глазами, рассматривал как дверь в коридор прижимается, и всасывается в дверной проём. Наблюдал как автоматически опускаются металлические роль-ставни внутри комнаты. Свет из бронированных окон погашен. Вот загорелась диодная подсветка по периметру комнаты. Оттуда же, из отверстий между подсветкой - начал поступать белый дым. Газовый гипнотик начал заполнять комнату. Десять секунд. Двадцать. Тридцать, - и комната полностью погрузилась в белый дым. Капитан шёпотом досчитал до семи. Опустил рычаг вниз, открывая дверь и запуская воздух в комнату. Газ стал рассеиваться, как облачность. Капитан включил свет и запустил двух медиков внутрь. Они взяли тело и начали процедуру обезораживания и переподключения проводов. Капитан молча смотрел на людей, делающих свою работу. Ему стало слегка не по себе, и он вышел. Включил ванную, - внутри уже убирались роботы-мойщики. Он зашёл в пищеблок и начал проверять работоспособность машин. Питательная система. Кровеносная. Очистительная. Тепловая. Гормональный процессор. Всё, казалось, работало исправно. Зелёные и голубые огоньки, сообщающие статус работоспособности, спокойно, как волны, мигали, накатываясь один на другой, и переливаясь с одной панели на другую. Кгапитан снова вспомнил море. Ноги взвыли в военных берцовых ботинках, - капитану никогда не нравилась армейская обувь. Защищая, эта обувь создавала столько же препятствий, сколько должна была убирать. Капитан пошевелил пальчиками, места было мало. Сейчас бы снять эти ботинки и ноги в песок. Он закрыл глаза и начал мечтать, опустив вдогонку стекловой визор на шлеме, чтобы спрятать глаза, пока он отлетает в грёзы. Его коллеги продолжали работу, а капитан был уже не здесь. Он уже был в любви и радости, и потихоньку возвращался на пляж, где он совсем недавно, казалось, уже был. И был с любимой. Они целовались и трогали друг друга.