- Ладно. Пошли с отседова. Ноне, тута не подают.
- А ты говорил.
- Чего говорил?
- Ну, барыня добрая, ипохондрии подвержена. Что за других, мол, волнуется и сострадания имеет.
- Она те страдает за других! Она так тебе страданёт, что мало не покажется!
- Эт, как так?
- Да, вот так! Слыхал? Намедни дворник пропал?
- Да, ну?!
- Крупный такой. Гроссарбайтненом кликали.
- Чухна что ли?
- Сам ты чухна! Говорю гросс.. Тьфу! Не выговорить.
– Наверное, из евреёв оный. Хотя какое там! Энти всё по наукам.
- Да, ладно – хто он был – уже не воротишь.
- Так штось, случилось што?
- А, то! Спымал ктой-то дворника энтого. Привязал в сторожке евоной к батарее. Метелку евоную разобрал по прутикам. Штаны с исподним спустил. Рубаху–то задрал. И ну, давай!

- Чего давай?
- Чего? Чего? Того!
- Высекли?
- Ага. В общем, какой из него таперича дворник, коли палка спод метлы у него в заднице торчит?
- Ему таперь хорошо сосульки с балконов второго этажа сбивать.
- Так, а барыня причем тута?
- А при том, что следы.
- Какие исчо следы?
- А такие. Утром околоточный следы видал, что ведут от дворницкой до парадной нашей. Женские такие следы – маленькие! Но, сразу видно кровопивственные!

- Да, ну!!
- И следы мало того, что маленькие, так ещё и на калидоре все стенки в каплях кровяных. Вот и думай: наверно отряхалась апосля того как загрызла его.

- Кого?
- Да дворника – говорю ж тебе.
- Ты ж говорил, что засекли его, а теперь загрызли! Ты, что Епифан меня пугаш-то? Леший ты! Я теперь спать не буду!
- Будешь. Тихонечко будешь, сказал Епифан, вытирая рукавом окровавленную бороду….