Моя любовь к совмещению несовместимого внезапно активизировалась вчера вечером, после просмотра на сон грядущий любимого мною "Дня сурка". На этот раз, впрочем, она приняла форму не менее любимого мною философствования, ибо, каким-то странным образом, этот добрый и милый фильм наложился у меня на совсем не добрых и явно не очень милых "Хранителей", которых я вчера так посмотреть и не успел. Ко всему этому тихо добавился "Тот самый Мюнхгаузен" и страшные экзестенциализмы, результировавшиеся в следующей картине:

Основная концепция "Дня сурка" связана с вредностью эгоцентризма и высокомерия, которые неизбежно делают страдающего их человека несчастным. При этом, человек далеко не всегда объективно осознает источник своих проблем, связывая их с окружающим миром и отторгая себя от общества. В свою очередь, примирение с недостатками окружения и интеграция в общество приносят счастье и покой (и красивую музыку на заднем фоне).

В случае с "Тем самым Мюнхгаузеном" ситуация выглядит диаметрально противоположной. Хотя изначальные проблемы героя вызваны все тем же отсутствием интеграции в социум, последующее включение себя в данное окружение их не только не решают, но и усугубляют. В конечном счете, единственным способом развязать сложившуюся ситуацию становится бунт героя против окружающего мира, вследствие чего герой взрывает городок улетает на Луну, оставляя быдло обычных людей дальше жить своей привычной жизнью.

Последний пример демонстрирует нам эгоцентризм клинических масштабов, присущий любимыми всеми Роршаху и компании. Наиболее любопытна, впрочем, финальная картина, чем-то напоминающая знаменитый девиз "Каждому по потребностям". Сова и Юпитер аки метеоролог Фил из "Дня сурка" счастливо примиряются с окружающей реальностью (впрочем, они как бы изначально и не были особенно против), после чего долго и счастливо живут в обычном доме на обычной улице обычного города, где престарелая мама Юпитер дружески пощипывает Сову за задницу. Пожалуй, это лучшее воплощение принципа первого из упомянутых фильмов, который учит нас, что для достижения личного счастья нужно смириться и "стать таким как все", что так возмущало Карла в фильме втором. Но что же с оставшимися тремя героя?

Ситуация с Озимандией и Манхэттэном, на мой взгляд, схожа в том, что оба они глубоко несчастны (опять же, в четком соответствии с "сурковским" посылом). Выбирая из этих двух, я бы, пожалуй, передал звание самого несчастливого персонажа "Хранителей" именно Озимандии (быть умным вообще, зачастую, неприятно). Если Манхэттэн попросту не понимает человеческий мир и объективно не является его частью (что вызывает у него некоторое недовольство, но что тут поделать, наука требует жертв), то Озимандия формально остается его частью и, что самое отвратительное, понимает, да еще и лучше всех остальных. Улететь же на Луну, аки Мюнхгаузену, Озимандии мешают принципы и ответственность за мир, что опять же заслуживает сочувствия. Впрочем, у нас остался еще один персонаж, и потому мы переходим к Роршаху.

Роршах, пожалуй, является наиболее проблемной фигурой, благо, на первый взгляд, его сложно назвать счастливым или несчастным. В определенной степени, его, скорее, стоило бы отнести ко второй категории, благо с интеграцией в ряды общества у него явно немалые проблемы (а все помнят, что бывает с теми, кто ставит себя выше нашего доброго и благополучного социума). Тем не менее, все та же любовь к совмещению несовместимого заставляет меня предположить, что Роршах, скорее, счастлив, чем несчастлив, хотя и в весьма своеобразной манере Карла Иеронима фон Мюнхгаузена.

Упомянутая манера заключается в том, что счастье Роршаха и Карла, по сути, достигается в тот момент, когда оба умирают - если не физически, то, как минимум, для общества. "Отсутствие компромиссов даже перед лицом Апокалипсиса" - прекрасный, но глубоко асоциальный принцип, так как социум базируется на компромиссах и весьма дозированной подаче правды. Глубокая же социальная природа человеческого индивидуума создает внутреннее противоречие между необходимостью принадлежать к обществу и собственной принципиальностью, результирующееся в выборе между "несчастьем" (я принципиален, но мне нет места в обществе) и "отсутствием счастья" (я принадлежу к обществу, но предаю свои принципы). Тем не менее, когда Роршах и Карл оказываются "мертвы", полностью перечеркивая возможность интеграции, они, как это ни парадоксально, обретают покой и счастье. Даже без щипания престарелой дамы за пятую точку...