все время, что помню, внутри был стержень, который гнал вперед. И тут моя художественная натура разворачивалась и лепила идеальный внешний концепт. Который в большинстве подгонялся под то что внутри. Такая себе вечная борьба с внешним миром, лишенная наивной веры в нечто. Тихо, сжимая зубы, ставила цель и шла. Но все это осталось в прошлом. Силой всего этого движения, основой веры был близкий круг, те люди, которых допускаешь в незащищенную зону со спины. И веришь безаговорочно. Былая наивная вера в соотвецтвие других тебе. Вот тут потом и всплывает, что еже ли рожу в третий раз бьют, то проблема сударь в ней.

Внешний идеальный проект живет, поражая, восхищая. Отдаленно, неподпуская ближе чем. Внутренний растет, но потерянно. Ибо все проценты возможной и все ножи могут быть вместе. Сначало второе, а потом смерть, смерть другого, контрастного от этих людей и тоска, вина что обжигает. А потом моментом обстоятельства открывают глаза и согнувшись отползаеш. Ибо тошнота, от осознанния реальности. Потом собираешься с силами и востанавливаеш. Еще более сильные стены и вроде и живеш как прежде. Но одубело. Общение, встречи, смех, но чаще сам с собой, развиваешься и физически и внутрене. Но это пусто, быть с тем кого не любишь смысла нет, сурогат, а потом тошно от себя же. А вся своя сила идет в русло не природное. Интуитивно ищется кто-то высше, высше как личность, как человек, кто-то, кто сможет так же удержать, до уровня которого хочется рости, что бы в глазах была гордость его (ее) за тебя, и просто снять перед этим человеком божественные одеяния и стать собой, со всеми слабостями разделив и услышав советы и ошибки. Воевать можно лишь если есть место, куда можно прийти и положить мечи, став смертным и слабым что присутствует в сути твоей. Я уже забыла что это, когда слезы не от злости, усталоси, а когда от души, исцеляющие