Наткнувшись в интернете на смешное*, я подумала: как классно, что мужчины
сейчас умеют чувствовать и считают допустимым говорить о своих чувствах. Не все,
конечно, но многие.
А переложив на читаемую ныне "Таис" Ефремова, я вдруг поняла, что очевидные
процессы гендерных изменений, на которые некоторые жалуются, а некоторые
горячо осуждают, совершенно не являются чем-то новым, а всего лишь очередным и
неизбежным витком спирали развития.
Возвращение к двойственности человеческой природы, возвращение к равновесию
между мужским и женским и возможностями выбора.
Женщины, кажется, также как и в далёкой Элладе, поделились на образованных
подруг-гетер и женщин Домов, прототипы которых мы всех знаем, как Еву и Лилит.
А мужчины получили возможность не быть более исключительно воинами-добытчиками,
а посвящать себя искусству, наукам, философии или новенькому - технологиям
(!)
Смотря на жизнь сквозь эту призму Ефремова, многие социальные процессы (которые
привлекли внимание уже в мои 18, тем что вступили в совершенно неприличное
противоречие с парадигмами средневековых би-полярных сказочек о
принцессах-ждунах), вдруг становятся простыми, понятными и радостными. И очень
хочется верить, что этот виток, как и в Элладе, приведёт к какому-нибудь
волшебному техно-ренессансу. В конце-концов, не зря я всю жизнь считала
it-шников самыми сексуальными ребятами :-)
---
* Смешное из интернета:
Пытаюсь одновременно читать дневники Софьи Андреевны Толстой и Льва Николаевича
Толстого. Несколько раз перепроверял, одинаковый ли год в записях за один день
- вообще не совпадают события, ничего общего.
Вот, например, воспоминания о 8 октября 1899 (немного сокращенно):
Софья Андреевна:
Лев Николаевич ушел гулять, не сказав мне ни куда, ни как. Я думала, что он
уехал верхом, а эти дни у него кашель и насморк. Поднялась буря со снегом и
дождем; рвало крыши, деревья, дрожали рамы, мрак — луна еще не взошла, — его
все нет. Вышла я на крыльцо, стояла на террасе, все ждала его с такой спазмой
в горле и замиранием сердца, как в молодые годы, когда, бывало, часами в
болезненной агонии беспокойства ждешь его с охоты. Наконец он вернулся,
усталый, потный, с прогулки дальней. По грязи итти было тяжело, он устал, но
храбрился. Я тут разразилась и слезами и упреками, что он себя не бережет, что
мог бы мне сказать, что ушел и куда ушел. И на все мои слова горячие и любящие
он с иронией говорил: "Ну, что ж, что я ушел, я не мальчик, чтоб тебе
сказываться". — "Да ведь ты нездоров".—"Так мне от воздуха только лучше будет".
— "Да ведь дождь, снег, буря..." — "И всегда бывает и дождь, и ветер..."
Мне стало и больно и досадно. Столько любви и заботы я даю ему, и такой холод в
его душе! А вчера безумно целовал, говоря, что всегда любуется красотой моего
тела.
Лев Николаевич:
Дома благополучно.
