Ты прав. Я жестока. И я не умею любить.

Ты спрашиваешь любила ли я ЕГО? Нет. Не любила.

Я дышала им, как кислородом. Я была к нему пригвождена и на нем распята. Он был моим крестом, молитвой, исповедью, искушением и личной Голгофой, терновым венком и раем, в котором я сгорала каждую ночь, пока ангелы срывали глотки в попытках уберечь меня от его глаз и объятий.


Голод. С ним я познала самый страшный, самый невыносимый вид голода. Голод по любимым рукам, запаху, голосу, взглядам.

Жажда. Губы, которыми не насытиться, не напиться. Раненая в самое сердце, измученная, вечно голодная им, теряющая по нему рассудок. Я захлебывалась и иссыхала, но не желала ничего кроме, утопая в этом адском болоте по самое горло.


Как описать словами то, что творилось внутри тогда? Парализованная воля? Потеря реальности? Побег от самой себя? Остатками сознания я понимала — это делириум. Он был зависимостью, а я бы предпочла пустить себе пулю в лоб, чем подчиниться мужчине, вложив в его руки полный контроль над своим сердцем. И, понимая это, я бежала прочь, шепча молитвы. Но каждый раз возвращалась снова. Потому что только рядом с ним мир снова обретал цвет форму, границы и смысл. Я не знала до него, что можно чувствовать так глубоко, когда все грани эмоций замыкаются лишь на одном человеке. Он был искушением. Адом. Самым страшным и самым сладким грехом.


Личным демоном. Стигматами. Последней молитвой на губах, распухших от поцелуев и проклятием одновременно. К его рукам тянуло до безумия, до сжимающийся в тугой скулящей комок души. До него я не знала, что можно любить так преданно, скучать так жадно…..Я шла. За ним. Остатками разума понимая, что это путь в никуда. В самую бездну. Шла и не могла остановиться...


Шла за его силой и властью над моим телом, над моим сердцем, над моей измучившейся душой. За нежностью, в которой он топил меня, за жестокостью и за болью, которую он давал мне на границе с экстазом. Круг за кругом. Его власть надо мной была безграничной. Всесильной. Моя рука, готовая сотворить крестное знамение в попытке защититься от этой дьявольской зависимости, каждый раз оказывалась на его обнаженных плечах.


Он сжимал мои запястья...накрывал губы своими, смотрел в глаза и я понимала — плевать на всё, лишь бы еще раз прикоснуться к небритой щеке, погладить горячую кожу, пахнущую мной.


Когда я пришла к нему в первый раз, я знала, что он другой, не похожий на всех тех мужчин, кем я играла, словно пешками на шахматной доске. Я смотрела на него и понимала, что будет больно и стыдно, и крыть будет нечем. Знала, что после того, как он впервые дотронется до меня, будет невозможно ничего сберечь, спасти, вернуть назад…Но все же пришла.


Я закалялась им. Становилась слабее воска и все же крепче стали. Он выжигал своё имя на моем сердце, делал своей, а потом уходил и буквы горели ярким пламенем, заклеймив мое сердце болью. Мой персональный дьявол, которого не удавалось изгнать ни молитвой, ни страхом кары небесной, ни крестом, висящем на моей шее, саднящей от его поцелуев.


Я не знаю, сколько шрамов он оставил на моем сердце, но за каждый я заплатила сполна.

В конечном счете он выжег меня до основания, чтобы однажды он ушел навсегда, а я возродилась совершенно другим человеком.

Тогда, там, с ним, я сняла свои крылья, отдав ему свою душу за право вот так любить.

Любить, задыхаясь от боли, умирать и снова тянуться к его рукам, вбивающим ножи предательства в мою доверчиво открытую спину.

...

Не говори мне о любви.

Я знаю, как ангелы становятся падшими. Как нарушаются заповеди, теряют силу молитвы, как горят огнем небеса. Знаю, как желания собственного сердца превращаются в проклятие, в бездну, у которой нет дна и возврата.


Как внутри хрупкого женского тела смешиваются все существующие в мире чувства, а потом все обрывается и наступает пустота. Свет гаснет. Леденеет душа.


Любовь?...

Даже не пытайся играть со мной в эти игры.

Я видела игры и посложнее. Теперь играю хладнокровно.

А захочешь убить — целься в голову. Сердца у меня все равно больше нет.