В народе говорят, что Надежда умирает последней, галантно пропуская вперед Веру и Любовь. Мне всегда было интересно, почему? Моя Надежда была ветрена и беспутна. Она приходила и уходила, когда ей вздумается. Частенько, прихватывая с собой Веру, которая тоже постоянством не отличалась, в отличие от Любви. Эта-вся в меня. Упряма и своенравна.

Зная о таких особенностях своих красавиц, я искала пути, дороги и даже тропинки к их сути. Пыталась разобраться в их характерах, понять куда они ходят, зачем и от чего.

Бывали времена, когда мне казалось, что я все же нашла к ним подход.
Мне удавалось ухватить Надежду за краешек цветастого платья и убедить остаться. Она капризно надувала губки, но, как примерная девочка, садилась на краешек стула, уложив ладошки на круглые коленки и делала вид, что слушает. Даже согласно кивала время от времени.

Я рассказывала ей о том, что слышала от разных сенсеев. Я устраивала целые шоу, с музыкой, танцами и эротическими номерами (для иллюстрации, а вы что подумали?). Я вдохновенно вещала, под тихий суфлерский шепот Веры, о том, что мы с Наденькой должны быть вместе. Только так, единым фронтом, мы можем жить и радоваться жизни. Что ее походы налево есть грех, как говорят нам религии. Потому что на место Наденьки приходит нечто невообразимое. Страшное, лохматое и совершенно некрасивое, которое отзывается на имя Уныние. И по-моему, у него большие, кривые зубы. Во всяком случае, это существо постоянно пытается присосаться к моим венам. Оно все время врет, что Наденька умерла и больше не вернется. А еще, оно очень любит рисовать кресты. На всем, что попадется ему под руку. Такие большие, черные, жирные кляксы. Пару раз оно даже нарисовало эти кресты на мне. Оно гоняется за Верочкой и Любочкой и старается их прогнать, чтобы не делить меня ни с кем.

И Надя все понимала. Она клялась, что больше не покинет нас, что бы ни произошло. Но как только начинало пахнуть жареным, Наденька быстро собирала свой красочный гардероб и линяла. Она убегала, даже не оставив записки. Куда, к кому – я не знала.

Я вновь принималась бродить по миру, заглядывая во все заведения под яркими вывесками, которые она так любила. Искала, пока настойчивое увещевание Уныния не приносило свои плоды. «Надежда умерла.. Надежда умерла..»

Во времена этих поисков, мы часто вздорили с Верочкой.
- Ты же ее лучшая подруга! Неужели ты не знаешь, где она?
Верочка только пожимала хрупкими плечиками и тяжело вздыхала. Иногда, она даже пыталась говорить, но почему-то я ее не понимала. То ли говорила она на совершенно незнакомом мне языке, то ли голос ее был тих и невнятен. Но я же видела! Я по глазам видела, что ей очень хочется мне помочь! И от бессилия, я начинала кричать на Веру. Я была несправедлива к ней. Я знаю. И мне очень жаль.

Как-то утром, я проснулась и обнаружила, что Вера тоже ушла. Налегке. Потому что Вере ничего не было нужно. Только мы.
Я плакала. Потери, бессилие – выливались ядовитыми слезами, разъедавшими глаза. С каждым днем, мир виделся все хуже. Краски обесцвечивались, блекли, пока я не перестала видеть совсем.

Однажды, я сидела и плакала в пустоту невидящими глазами. В ушах еще шептало: «Надежда умерла… Надежда умерла». И тут меня кто-то обнял. Прижал к груди. Я узнала любимый аромат духов Любочки.

Любовь тоже осиротела. Ей тоже было плохо и больно. Но она всегда была сильней меня. Любовь частенько влипала в истории, потому что никого не слушала. Даже Уныния. Поэтому мы с ней не раз ссорились. Иногда, даже до рукоприкладства. То я ее, то она меня. Она была похожа на амазонку. Сильную, неукротимую, но совершенно бестолковую.

А тогда, она обнимала меня. Молча. Не утешая. Она просто не умела утешать.
Потом просто сказала:
- Пойдем.
- Куда? Я ведь ничего не вижу.
- Неважно, - сказала Любовь. – Я буду твоими глазами. Я тебя поведу. Мы найдем Верочку и Надю.
- Надя умерла, -печально возразила я.
- Надежда умирает последней –слышала?