-Не поминай, бедолага постоянно за сердце хватает.
-Что? – она отвлеклась от обожженного утюгом пальца, изо рта даже вытащила - кого не поминать?
-Ну как кого, а вот кого ты только что так горячо вспоминала?
-Эм…. Господи?
-Ну да. – Он кивает, не отворачиваясь от книги. Он читает, весь такой важный и сосредоточенный. Серьезный. Только девушка, да что там девушка - жена, замечает, что глаза у него совсем не бегают по строчкам, а уголки губ медленно расплываются в улыбке.

-И чего это, позволь поинтересоваться, ты надо мной смеешься? – Она упирает руки в бока, хмурит брови и смотрит прямо на него, ни дать не взять, суровая жена отчитывая непутевого мужа. А то, что улыбается, ну мало ли, кто когда улыбается. – И почему это бедолага, и постоянно за сердце хватается?

-Я не смеюсь! Я умиляюсь! – громко возмущается он, откладывает книгу - просто ты так очаровательно оказываешь первую помощь своему пальцу. Даже сразу захотелось тебе помочь в этом не легком деле. А то, что…

- А вот возьми и помоги, я вообще-то не против! – перебивает она. Он тут же соскакивает с кресла. Подойдя к ней, берет ее за руку и медленно, аккуратно дует по пострадавший палец, целует его. Потом обнимает жену и прижимается губами к ее лицу.

– Бедненькая – говорит он – больно?
-Вообще-то я имела в виду глажку- она заглядывает ему в глаза и кивает на маленький ворох тряпья на столике рядом с ней.
-Вообще-то я страшно занят всепоглощающей любовью к тебе, Ян, и любованием на твою не земную красоту! Так что мне совсем никак нельзя отвлекаться! Кто же тебя тогда любить то будет? – он уже снова сидел в своем кресле, и прятался за книгой – к тому же, у меня бы все равно не получилось ничего.

-Вот уж действительно - тихо пробормотала не земная красотка и вернулась к не доглаженной рубашке. Палец, кстати, почти не болел. – Так что там с упоминаниями в суе?

-Вот смотри, когда твои дети…
-Это чего это они мои-то? – она рассмеялась - Старший например, вылитый ты! Такой же вредный и…
- И умный, да - кивает точная копия своего старшего сына - я знаю. Так вот, когда наши – он особенно выделяет это слово, косясь на жену, она улыбалась - дети так прочувствованно вспоминают о тебе, ты ведь вздрагиваешь, переживать начинаешь. Не самое приятное ощущение, наверное. А мы - Его дети. Шесть, или семь миллиардов маленький, не послушный детей, постоянно дергающих родителя по пустякам. Кошмар какой, только представь.

- Но я бы не сказала, что я прямо таки вздрагиваю. Может и было такое, но это почти не заметно, тихо так.
-Ну, на то он и Бог, все-таки. Он сильнее чувствует, ярче во много раз. А я вот например, вообще не чувствую ничего такого. Мужики в этом смысле обделены природой, не знаю почему.- Он замолчал на минуту, смотря, как жена аккуратно сложив проглаженную рубашку, потянулась за следующей. Она улыбалась каким-то своим милым, загадочным мыслям. Было очень интересно, о чем она думает. – Кстати, о детях, а Саня чего так притих? – В этот момент из соседней комнаты, детской, раздался грохот. Оба, и жена, и муж, бросились на шум, вбежали в детскую. Среднего размера шкаф валялся на полу, в окружении разбросанных книг, битой посуды и деревянной щепки. Шести летний Сашка, самый старший, сидел в углу, на стуле и испуганно, почти плача, смотрел то на шкаф, то на родителей.

-Мамуличка! Папусичкаа! Он сам упал! Честно! Я не лазил на верх за конфетами! Все равно я не смог бы дотянуться до них!
-О господи! Ну вылитый отец! – Яна облегченно рассмеялась.