Две шатких доски над рвом, несколько неуверенных шагов, пронизывающее прикосновение твоей
руки к моей, и под ногами уже твердый цемент заброшенного особняка. В любой другой момент, я с удовольствием, подобно задорной девченке, поиграла бы там в салки-догонялки. Но только не сейчас. В голове, раскалённым гвоздем, засела брошенная тобой по дороге фраза о том, что сегодня я буду наказана. И теперь, стоя на парапете, пронзенным там и тут ржавыми арматуринами, всматриваюсь в исчезающие лучи заходящего солнца, бросающего последние отблески на тоскливый пейзаж.Промелькнувшая мысль о том, что слишком низко для того, чтобы камнем вниз, сменяется досадой от отсутствия крыльев. Ах, как хорошо было бы вспорхнуть и раствориться в сумраке подступающей ночи.Да что уж там .. Просто трусливо исчезнуть, убежать от него, от его мучительной правды и справедливости, от неизбежности и неотвратимости того, что должно произойти. Мечется душа, бъется раненой птицей, вторит ей тело, дрожит, мается, и лишь разум тихим шепотом твердит как молитву : Он не причинит вреда, не разрушит и без того хрупкий и шаткий мир сознания.. Обреченно спускаюсь с парапета, и как в отмотанной назад плёнке, снова теже две доски, обжигающее прикосновение его руки, и только под ногами, мягкая трава в легкой влаге опустившейся росы.

Как в бомбе с часовым механизмом неумолимо тикают секунды, сливаясь в минуты, сокращая время до часа "Х". Кружка с горячим чаем обжигает ладони, но не согревает. Холодно обреченному на муку телу, дрожат руки, плачет опустошенная страхом ожидания душа, лишь губы беззвучно

шепчут как заклинание- прости, прости, прости..
-Готовься.
Его голос вывел из оцепенения, он покинул комнату, и спустя минуту сердце сжалось от ворвавшейся в сознание музыки Лунной Сонаты Бетховена. Я опасаюсь этой музыки, скрыта в ней какая-то вселенская печаль, тоска безысходности и необратимого завершения. Снова хочется

рухнуть в пропасть, замираю, с трудом сдерживая подступающие слёзы.. Руки не слушаются, медленно раздеваюсь, пытаясь оттянуть время, понимая, что это глупо и бессмысленно. Слышу его приближающиеся шаги, внутренне сжимаюсь, превращаясь в оголённый нерв.

-Иди и ложись.
Стою не в силах пошевелиться, захлебываюсь собственным дыханием, слёзы подступили настолько близко, что очертания предметов стали мутными и расплывчатыми. Тихонько, но настойчиво подталкивает. Как в забытьи, на негнущихся ногах, приближаюсь к месту экзекуции. Слёзы, как первые редкие и тяжелые капли начинающегося ливня, покатились по щекам. Ложусь, чувствуя что погружаюсь в бездну, не зная, поглотит ли меня полностью или оставит шанс на спасение. И в тишину, нарушаемую лишь тихой печалью музыки, вкрадывается вопрос:

-Какие сигареты курила?
Пугаюсь ещё больше, ведь я не помню название, а вдруг расценит как обман, и будет ещё хуже? Начинаю лепетать, описывая их. Боже, как стыдно перед ним, перед собой. Презрение к самой себе за слабость духа и самообман достигли пика. Ненавижу себя, не прощаю.

-Сколько выкурила?
Пачку- выдыхаю я, странным образом, физически ощущая во рту мерзкий сигаретный вкус, а в носу запах вонючего дыма.
-По дюжине за каждую.
Продолжаю плакать, умоляя о прощении и пощаде, так же как делала это последние несколько дней, надеясь на снисхождение, клянусь что никогда больше не притронусь к сигаретам. И верю самой себе. Наконец-то верю. глубоко и искренне.

-Ты готова?
Нет, шепчу я, пожалуйста, не надо. А в голове вихрем проносится страшная мысль: Он мне не верит! Хочется кричать от отчаянья.
-Ты готова??
Плачу и молчу. Калейдоскоп мыслей сменяется в бешеном темпе, осколками эха в голове отзываются обрывки фраз: Это несправедливо..я больше никогда..честно..поверь..я же призналась.. пощади, пощади, пощади..

-Ты готова?? Голос уже походит на окрик.
Киваю головой, не в силах произнести "да".
То, что только наказание позволит снять муки совести, и может быть, заставит его наконец-то поверить мне, фиксирует крепче веревок и цепей, заменой которым, в этот раз служит лишь моя добровольность в исполнении принятого им решения.

Казацкая нагайка, промелькнув, впечатывается в кожу, словно тупое лезвие топора, раскалывающие тело надвое. Крик гасится перехватившим дыханием. Боль настолько сильна и глубока, что руки мгновенно оказываются на месте удара, жалеют, прикрывают от последующих.

-Руки на место!
Медленно возвращаю их назад, под голову.
Второй удар так же страшен и беспощаден. снова приходится возвращать на место руки. Только уже без его напоминания.

-Дюжина. Это была лишь первая сигарета из пачки.
Проводит рукой по ноющей попе. Не знаю, как я выдержу вторую и последующие дюжины, но это заботит меня намного меньше, чем неуверенность в его вере ко мне и прощении. Жарко шепчу сквозь рыдания: Ты мне веришь?

Будто не слыша моего вопроса, сидит рядом и гладит по руке, говоря о том, что если я считаю наказание оконченным, то могу встать и привести себя в порядок.

Не двигаюсь, готовая выдержать ещё тысячу ударов, лишь бы знать, что поверит и простит. Его рука так близко от моих губ, невыдерживаю этой напряженной безответности, покрываю поцелуями его руку, прижимаюсь к ней раскаленной щекой, продолжая умолять поверить мне. А в ответ-тишина, пронизываемая лишь последними аккордами Лунной Сонаты. Прошу тебя, поверь мне, чуть ли не кричу я сквозь поток слёз.

-Время покажет. Вставай, и приводи себя в порядок.

Умывшись и одевшись, выхожу в комнату, чувство недосказанности и незавершенности сводит с ума. Пытаюсь начать разговор, но слова теряются среди бури эмоций и так и остаются несказанными. Он сидит ко мне спиной. Каждый шаг даётся с огромным трудом. Подхожу и встаю позади. Бездна манит и пугает, но понимаю, что назад уже не поверну. Стук сердца отдается барабанной дробью, как на эшафоте, рвется на части противоречивая душа, молчит уснувший разум.

Как трудно дышать, будто с каждым вздохом, улетают в небо последние осколки разбитой вдребезги души. Остался последний шаг..
Отталкиваюсь от края, и лечу в бездну, чтобы спустя долю секунды, оказаться на стоящей коленях, у Его ног.