Когда предаешь инстинкт самосохранения, самое главное сделать первый шаг. Прыгнуть с парашютом, шагнуть в ледяную воду, или, как это было в моем случае - снова встать у злополучной стены. Когда я сказал ей про кляп, она подошла ко мне вплотную и подняла мою голову за подбородок, заставив взглянуть себе в глаза. Как я и предполагал, сама она смотрела на меня с улыбкой

- Это будет твоя единственная просьба? Или ты хочешь чего-то еще? – спросила она меня своим нежным, мелодичным голосом

- Снисхождения? – я усмехнулся, глядя на нее снизу вверх.

Она казалось, всерьез задумалась над моими словами, но спустя мгновенье покачала головой. Я не удивился, помня вчерашнюю ночь, я не рассчитывал на что-то другое. Когда мы прошли в спальню, она включила музыкальный центр и произнесла

- Ты можешь не волноваться по поводу шума, это мансарда и здесь очень хорошая звукоизоляция, очень.

Я хотел было узнать, не потому ли она выбрала эту квартиру, но промолчал. Несмотря на всю мою браваду, меня трясло от адреналина, и поддерживать беседу я был не в состоянии. В тот момент я мечтал лишь только о двух вещах, чтобы все быстрее началось и чтобы все быстрее закончилось. Следуя ее приказу, я начал раздеваться.

- Лакросс? – она кивнула на мою толстовку с эмблемой университетской команды

- Да - я бросил одежду на стоящую возле окна кровать и вновь встал на колени

На ней были узкие черные джинсы и облегающая черная футболка с глубоким вырезом. Я смотрел на нее, и мне казалось, что она стала еще красивее за последние сутки. Объективно, я снова хотел ее, но только на этот раз у меня почему-то не было эрекции.

Она не давала мне специальных указаний, но также как в прошлый раз, я убрал руки за спину и смотрел на нее, не отводя взгляд. Только на доли секунды, когда она подошла ближе, я закрыл глаза. Я ждал очередную пощечину, но она лишь нежно провела по моей щеке кончиками пальцев.

- Я что-нибудь придумаю – сказала она, и увидев мой вопросительный взгляд, добавила – С кляпом.

Меня всегда спасала ирония. Когда повинуясь ее приказу, я встал около стены, комнату заполнила горькая музыка. В динамиках ее музыкального центра рыдала Нина Симон. «Господь, не допусти чтобы меня поняли превратно, ведь я всего лишь душа с благими намерениями» – пела одна из самых великих джазовых певиц мира, и меня почему-то радовало то, что в пустоте этой странной, чужой квартиры я не буду рыдать в одиночестве.

Я думал о том, что атмосфера сегодняшней ночи вполне могла бы стать чудесным фоном для второго свидания, но кляп не позволил мне усмехнуться этой нелепой мысли. Я положил руки на стену и сделал небольшой шаг назад. В тот момент, когда я в очередной раз позавидовал себе вчерашнему, его блаженному неведению, она жестко сказала

- Не убирай руки со стены и постарайся не двигаться

С этих ее слов начался мой персональный ад. Много лет спустя, когда я впервые узнал про чистый садомазохизм, про доминирование и подчинение, как временное, так и в режиме 24 на 7, узнал про различие между спанкингом и флагелляцией, узнал про шрамирование, игры с огнем и током, узнал про пси-садизм, ролевые сексуальные забавы и множество других девиаций, объединяющих целую вселенную таких же как мы людей, я никак не мог понять, почему она была настолько жестока со мной в ту ночь. У нас не было бдр-ных рамок, не существовало стоп-слов, не было права сказать «нет». Она ввела меня в тему так, как бросают в воду щенков, то ли стремясь их утопить, то ли надеясь, что вопреки всему произойдет чудо и они выживут.

Первые удары содрали кожу с моей спины и выбили воздух из моих легких. Кляп мешал дышать и я согнулся, отчаянно пытаясь вдохнуть хоть какой-то воздух. Она ждала молча, и я вернулся в исходное положение, чувствуя соленый привкус во рту.

Вместе со следующим ударом из моих глаз полились слезы.

Еще – и меня ослепила вспышка боли, я заорал.

Еще и еще – я сполз на пол не отрывая рук от стены и с трудом встал, впиваясь зубами в мокрую тряпку в себя во рту

Еще, еще и еще – я матерился и выл от боли.

Еще, еще и еще - кнут жег мою спину, оставлял глубокие борозды на ногах и ягодицах

Еще – и я рыча утыкался лбом в холодную стену, делал шаги вперед, невольно стараясь уклониться от ее удара, но слышал ее молчание и неизменно возвращался обратно

Еще – и я запрокидывал голову назад, заходясь в истерическом вопле, сменяемом давящими горло рыданиями

Она порола меня, я выл и ждал когда потеряю сознание.

Когда удары стали ложится поверх свежих шрамов, мой мир сузился до одной точки. Я плохо понимал, кто я и где нахожусь, я не слышал свиста кнута, не слышал играющую в квартире музыку. В своем персональном аду я был в полном одиночестве. Я смотрел на трещины на холодной штукатурке стены и думал о том, что таким же потрескавшимся становится сейчас мое тело.

Как часто говорят, я потерял счет времени. Возможно прошел час, возможно целая ночь. Я прокусил щеку и из моего рта вперемешку со слюной текла кровь. Из-за слез я практически ничего не видел, но знал, что мои руки по-прежнему находятся на стене. Адская боль казалась мне одним огромным ожогом, почему-то я был уверен, что кожи на мне не осталось. Я старался увидеть свои руки, но не мог ничего рассмотреть. Я не услышал, как она подошла ко мне, и вскрикнул от боли, когда она дотронулась до моего плеча.

- Уже все мой хороший, уже все – прошептала она, и я обессилев, упал на колени в очередной раз упершись в стену лбом.

Я трясся от беззвучных рыданий и думал о том что справился. Я не помнил, как в ее руках оказалось тяжелое одеяло, не помнил, как она села рядом со мной на пол, прислонившись спиной к месту моего незаслуженного наказания. Не помнил, как она убрала мои руки от стены, как развязала кляп.

Когда ко мне вернулась способность мыслить, я понял что лежу на полу, положив голову ей на колени. Я понял, что она нежно гладит меня по голове, перебирая мокрые от пота волосы, и шепчет что все позади.

Ко мне вернулась моя ирония и я прохрипел

- Как все трагично, да?

Я смеялся, закрыв глаза, но мой смех больше походил на рыдания.