Когда мы приехали к ней домой, я не стал утруждать себя нашими странными правилами этикета. Я рычал от злости, отчетливо понимая, что ни при каких обстоятельствах в эту ночь не позволю ей поставить себя на колени. Я был согласен испытать боль, был готов на многое, чтобы не терять ее, но подчинятся ей был не намерен.

Пройдя в ее спальню, я стал яростно сбрасывать с себя одежду, и прежде чем она успела что-то произнести, включил свет.

- Хочешь сделать это – делай при свете – процедил я сквозь зубы и, повернувшись к ней спиной, встал к стене.

Я слышал, как она прошла в ванну и включила воду.

Она вернулась спустя несколько минут, одетая в свой короткий черный халат и небрежно бросила.

- Почему при свете?

- Хочу, чтобы ты видела, что делаешь – бесстрастно проговорил я.

Она подошла ко мне ближе, и я почувствовал прикосновение нежных пальцев к моей спине.

- Понимаю, но не ты принимаешь решение – тихо сказала она изменившимся голосом.

Я не ответил ей, мысленно собираясь с силами, чтобы пережить очередное погружение в ад.

Она выключила свет, и комнате снова воцарил полумрак. Я уперся лбом в стену, фокусируя все свое внимание на положении рук на стене.

Я слышал, как она выдвигает ящик комода, слышал, как достает и разворачивает кнут.

- Попросишь прощения? – тихо спросила она – Возможно, я прощу тебя, и наказание не будет таким жестоким как прежде.

- Обойдешься – сказал я – Но может тебе удастся выбить из меня мольбы о прощении, кто знает? - ответил я с сарказмом.

Я сознательно отрезал нам дорогу обратно, в каком-то смысле желая, чтобы она заплатила за собственную глупость.

- Как знаешь – сказала она, и мне показалось, что я слышу дрожь в ее голосе.

Я почувствовал, как она замахивается и стиснул зубы, чтобы не заорать, кляпа на этот раз не было.

Мое сердце медленно билось в такт бесконечным секундам ожидания удара, но его не последовало. Я стоял, не двигаясь, и когда уже хотел задеть ее очередным жестким сарказмом, услышал то, во что разум поначалу отказался верить, настолько неправдоподобно оно звучало.

Я медленно повернулся и понял, что не ошибся – она рыдала, сидя на полу.

Я замер, и затем медленно опустился на пол рядом с ней.

- Я, я не могу – всхлипывала она, закрыв лицо руками, кнут лежал рядом – Я не могу этого сделать, понимаешь, не могу.

Я медленно убрал ее руки и приподнял голову за подбородок, заставив взглянуть себе в глаза. Она смотрела на меня с мольбой, и я понял, что не чувствую больше не злости ни разочарования.

Я взял ее за руку и встал с пола. Она поднялась следом и прижалась ко мне, дрожа всем телом. Я поднял ее и обнял, плотно прижимая к себе. Она закинула ноги мне на талию и, обвив руками за шею, уткнулась мне в грудь.

Я прислонил ее спиной к несчастной стене, и удерживая одной рукой, второй развязал пояс ее халата. Она шумно вздохнула, когда он соскользнул вниз, обнажив ее тело.

- Хорошая моя – прошептал я и поцеловал соленые от слез губы.

Она жадно ответила на поцелуй и не в силах больше сдерживаться, я вошел в нее, прижимая к стене, с которой все началось.

Я снова трахал ее, и на этот раз ее тело отвечало на все мои действия. Она стонала, кусая губы, впивалась ногтями в мои плечи и шептала мое имя, закрывая глаза.

- Прости меня, Адам, прости меня, прости мой хороший – вскрикивала она, вцепляясь мне в волосы.

Когда я перенес ее в постель, она по-прежнему дрожала и прижималась ко мне как ребенок.

Я обнимал ее и гладил по спине, чувствуя что проваливаюсь в блаженное забытье.

- Я не смогла бы это сделать снова, не смогла бы сделать тебе больно – прошептала она, и тут я сделал роковую ошибку и сказал единственную фразу, которую не должен был произносить в этой ситуации.

- Я тоже не смог бы причинить тебе боль, моя хорошая – тихо сказал я и проваливаясь в сон, не увидел ее реакцию.

Я позволил себе быть слабым, и в переломный момент наших отношений в этом не было ничего хорошего.