Много лет спустя, на одном из островов восточного Тайланда я узнал об эзотерической теории разделенной вселенной. Речь в ней шла о том, что изначальный разум, божественное ничто, которое в разных религиях принято называть по-своему, захотело познать самое себя и сделало две вещи, приведшие к образованию нашего мира.

Оно создало полярности и разделило себя на миллиарды частей, включающих в себя знакомую нам вселенную и нашу планету в частности со всеми живущими на ней людьми. Смысл этого шага был в самопостижении себя путем отражения в бесконечной веренице зеркал, которое представляли собой разделенные им души.

Существующие в созданной полярности добра и зла, света и тени, они проживали множественное количество воплощений, каждый раз изучая самих себя в бесконечном эхе и отклике других, и каждый раз переживая при этом самый различный опыт. Так к великому ничто приходило осознание самого себя, и разделенный на мириады частиц океан обретал понимание и новую целостность.

Когда я отражался в ее глазах, я понимал что не узнаю самого себя, не сознаю и не представляю ни своей сути, ни предела своих возможностей. Вопреки пережитому с ней опыту, моя персональная целостность была от меня еще далека.

Мы провели вместе несколько безмятежных дней и расстались на короткое время для того, чтобы соединиться снова. Наш тяжелый разговор в ледяном парке Варшавы выветрился у меня из памяти, изгнанный оттуда бушующими внутри чувствами любви и ответственности. Сейчас я знаю, что испытал это чувство лишь однажды и впоследствии ни за какую другую женщину не мог и не хотел быть в ответе.

Она попросила меня вернуться к ней через пару дней, сославшись на необходимые дела, которые ей нужно было решить за пределами города. Я согласился, даже не предполагая что мы переходим к третьему акту нашей взаимной трагедии.

Я провел это время, опьяненный своим чувством влюбленности, воскрешая в памяти аромат ее кожи, соленый вкус ее слез и нежный голос, шептавший мое имя в исступленной страсти. Боюсь, что все влюбленные люди ведут себя одинаково, и их воспоминая об этом ярчайшем переживании своей жизни, всегда наполнены романтическим жаром и окрашены во все возможные краски мелодраматизма. Ошибочное мнение о том, что любовь делает нас сильными, на моём личном примере обнажало всю свою несостоятельность. Я сильнее не становился, наоборот, все острее чувствовал, что люблю ее так, что сделаю для нее все, что она попросит.

На этот раз я осознанно думал о будущем, и эти мысли захватывали меня, ибо впервые были наполнены кристально ясным и четким смыслом. Я хотел сделать ее счастливой, хотел увезти ее из нашего мрачного города к тому яркому солнцу, о котором она говорила с такой надеждой, что мое сердце рвалось на части.

Я пришел к ней домой как обычно тогда, когда стрелки моих часов начали отсчет нового дня. Она открыла дверь и я обнял ее, подняв на руки.

- Хорошая моя – я поцеловал ее и только тут заметил холодную отстранённость в ее взгляде.

- Отпусти меня Адам – сказала она с той интонацией, с которой ставила меня на колени много ночей тому назад. Я опустил ее на пол с нехорошим предчувствием, как завороженный смотря в знакомую ледяную улыбку на ее лице.

Прежде чем я успел спросить ее, что же произошло, из спальни ее странной пустой квартиры вышел немолодой мужчина и посмотрел на меня долгим изучающим взглядом.

- Это он? – спросил он ее тихим бесцветным голосом, в котором сквозило извращенное любопытство

- Да – ответила она и повернувшись ко мне произнесла

- Это мой Мастер, Адам. Он здесь для того чтобы оценить результат воспитания моего нижнего. Не подводи меня, пожалуйста, иначе он будет сильно недоволен и у меня будут неприятности, хорошо? – ее голос звучал так нежно, что своим мелодичным звучанием сдирал с меня кожу.

Я смотрел в ее глаза и видел, что ворота в прячущуюся там вселенную горечи были открыты настежь.

Я проиграл в уме множество вариантов выхода из этой ситуации. Ненавидящий насилие, я видел как избиваю до потери сознания ее мерзкого гостя, видел как ухожу отсюда навсегда, видел как пытаюсь образумить ее и увезти силой. Все эти варианты разбивались о мое безумное чувство любви к ней и страшную догадку о том, что происходящее было ее личным выбором.

- Ты действительно этого хочешь? – глухо спросил я, понимая что бессилен против этого безумия

Ее глаза полыхали жадным блеском, и она кивнула как завороженная.

Словно со стороны я видел, как вместо того, чтобы дать ей пощечину и привести ее в чувство, я встаю перед ней на колени.

- Твою мать – сказал я в беспомощной злости, и впервые за все время наших с ней отношений, мне стало страшно по-настоящему.