За 10 дней до Нового года дом опустел как-то вдруг, сразу и невовремя. Тишина была столь оглушающа, что было слышно, как в мезонине трещит, открываясь, новый лист фикуса. Малоприятными были виды из окон - сплошная мгла и движимые ветром случайные тени кустов в саду. Со страхом нужно было что-то делать. Перестала выключать фонарики во дворе. Завесила окошки мигающими гирляндами, свистелками, шариками и вся эта цыганская вакханалия блестящих соплей в мишуре вполне напоминала праздник. Со стороны улицы - так и не отличить.

Соседям понравилось. Соседи завидовали. Я улыбалась.

-Никогда не относись к словам легко. Каждое слово имеет вес и за каждое тебя можно притянуть. И если даёшь слово - держи. Ты не сдержишь, я отвечу. Поняла меня? Обещай.

...

Часам к пяти, приготовив очередное сегодня ненужное, неслась к нему в надежде, что вот он сегодня придёт в себя и он голодный, а у меня горячее. Потому, что он сдержал слово. Обещал вернуться из командировки под новый год и приехал. Привезли. В коме.

Бросив машину за квартал до госпиталя, неслась обледеневшими дворами пятиэтажек- так было быстрее, чем искать парковочное рядом. В пятиэтажках тоже ждали Новый год. Приземистые окна, в тусклом свете предпразничного, разрешали заглянуть в чужое цыганское. В одном из них, заставленном сумасшедшей батареей водочных бутылок, две женщины сосредоточенно рубили таз салата, третья мешала что-то черпаком в невероятных размеров кастрюле. Вот ведь, ещё не новый год, а у людей праздник, а люди уже.

Мне понравилось. Я завидовала. Я улыбалась. ...
Ровно до того момента, пока не разглядела в соседнем окне четвёртую, которая гладила по голове то, что когда-то было человеком, а теперь лежало в ящике.

...

-Если ты посмеешь! Если ты только посмеешь тут мне умереть, я тебя убью! Найду тебя везде и убью. Понял меня? Обещаю.

Я больше не тороплюсь с выводами, заглядывая в чужие окна. Даже войдя в чужой дом, стоит помнить, что и там есть тёмные комнаты, шкафы и, сука, зеркала.

Берегите себя.