Меня всегда интересовало, откуда берется в человеке исток бдсм и как находит свой путь на поверхность, как оформляется в нечто осознанное. Наверное, у каждого человека по-разному, но есть в этом и нечто общее. Меня, например, никогда не били и я не был в детстве свидетелем настоящей порки. Но, наверное, еще до того, как впервые увидел какие-то фрагменты сцены порки по телевизору (Детство Горького, Ломоносов, и пр.) и прочитал такие книги как то же Детство, или Историю крепостного мальчика (после чего с жадностью выискивал подобные сцены в других художественных произведениях и, о чудо, находил их) во мне уже было какое-то ядро, какая-то плазма, которая вращалась в центре моего бытия и готова была вырваться, хотела вырваться на поверхность - но не знала, куда.

В ту раннюю пору у меня еще не было дифференциации на эти страшные, ужасные на звучание категории, которые я до сих пор стремлюсь избегать - верхние и нижние. Как, наверное, не было еще четкого понимания, что я - мальчик, а не девочка. Была та первострасть, если можно так сказать, тот первобытный, но от того не менее сильный бульон, из которого впоследствии стало выкристализовываться мое "я". И я очень благодарен за этот опыт и за то, что имел возможность как-то осознать ео, потому что, став мужчиной (и не став гомиком) я могу понимать, хоть и далеко не в равной степени, существо женское. Думаю, что если бы я никогда и не встретил, и не видел женщин, то все равно мог бы понимать их, потому что некогда эта страсть, недиффиринцированная еще на мужское и женское начала, жила во мне (еще как!) и формировала меня. Конечно, мысли о порки не были единственными в этой связи - все было гораздо более богато и многогранно - но они были реальны, поскольку реально было знание, что ТАК ЛЮДИ ДЕЛАЮТ! Мысль о том, что когда-то, где-то в присутствии другого человека нужно будет с неизбежностью раздеться и дать себя покорить полностью воле этого человека, мысль о том, что это есть таинство, которое и других не оставляет равнодушными, мысль о том, что в этом опыте тело человека сталкивается с чем-то особенным, что оно даже не может само, по своей природе выдержать (отсюда - привязывания), но что все равно через это нужно пройти, мысль о том, что другие увидят твое тело, твое - нет, не унижение даже, а какое-то добровольное смирение - это всепоглощающая мысль. А кроме того, о, чудо, за этой перспективой боли и унижения маячил смутный силуэт невыразимого счастья. Действительно, стали бы люди проделывать все эти вещи, стали бы писать и думать о них, если бы все ограничивалось болью. Кому нравится зубная боль? Кому нравятся ссадины и ушибы? Нет, за всем этим, подсказывала мне моя интуиция, кроется что-то еще - кроется какая-то тайна.