Отпуск в клетке
Комфортабельный санаторий в Сочи, номер-люкс: вот его выбор в этот отпуск -знают все
Клетка в ее спальне, всегда закрытая на замок - вот его выбор, известный только Ей, Властительнице его снов, Хозяйке его тела, Повелительнице его души...

Сегодня на нем пояс верности, впрочем как и почти всегда, его Богиня сама решает, когда его готовые взорваться от перевозбуждения чресла получат наконец разрядку, и получат ли они ее вовсе. Наверное это казалось ему жестоким до тех пор пока она однажды вместо привычного пластикого начленника не надела на него металический с шипами внутри, он старался не видеть ее маняще-восхитительное тело, но она не оставила ему выбора, а возбуждение оказалось сильнее... О, как катался он по клетке и скулил от боли сквозь кляп, когда она раз за разом заставляла его усердно работать языком и смотреть... Все познается в сранении, понял он: пластиковый пояс - невероятная милость с ее стороны, почти нежность к тому, кто вызывает презрительную усмешку, острое наслаждение его унижением на ее ангельском лице.

Вчера он впервые смог качественно исполнить обязанности ее туалетной бумаги, и за это она подарила ему ночь наслаждения в виде снятых перед сном оков. Впрочем, задумчиво сказала она с насмешливой улыбкой на лице, впредь это просто будет твоей обычной повседневной обязанностью, и не дай бог мне увидеть еще раз раз гримасу ужаса и отвращения на твоем лице - зловеще предупредила она, поигрывая кнутом. Я не потерплю впредь подобное от своего туалета. Он хотел оправдаться, может, даже осмелился бы возразить, но просто не смог этого сделать, судорожно глотая обильный поток ее горьковато-соленой влаги и не отрывая испуганных глаз от орудия наказания в ее руках.

Порка, настоящая, жестокая, покрывшая красными полосами все его тело, стала еще одной повседневностью, к которой он так и не смог привыкнуть, постоянно испытывая страх от неминуемой боли. Сначала он пробовал быть гордым и терпеть, потом лизал подошвы ее ног и умолял о пощаде, иногда она даже дарила ему надежду на снисхождение, он старался угодить ей как мог, задобрить, но она лишь играла с ним, как кошка с пойманной добычей...

Она была изобретательна в истязании порой и воск и лед и шипы металлического колеса и много что еще пришлось познать ему в этом плену. Порой она, напротив, подолгу забывала о его существовании, наслаждаясь музыкой и отдыхом на свой вкус. Тогда он становился для нее пустым местом, вещью, брошенной на полке шкафа до поры, когда она, эта вещь, потребуется ей снова. В такие моменты ее бесил любой издаваемый им звук, любая попытка обратить на себя ее внимание, напомнить о своем существовании и горе было ему, если не осознав свое место, он имел глупость вызвать ее раздражение

Это, конечно, казалось ему унизительным, но унижение итак стало его уделом, однажды, задумчиво посмотрев на него, она лишила его остатков достоинства, заставив надеть бусы и чулки и откликаться на женское имя. Ты не будешь выглядеть благородным пленником или несчастной жертвой - сказала она, - ты будешь моей персональной шлюхой, похотливой сучкой, познавшей рабский удел у моих ног... С тех пор он часто чувствовал вкус дешевой помады на своих губах, и уже не удивлялся, когда видел, как она надевает страпон. Его унижение... Оно доставляло ей истинное удовольствие, порой она приносила зеркало и заставляла его смотреть, каким жалким он выглядит в ее глазах, тогда лицо его становилось пунцовым от стыда, он отводил глаза, не в силах смотреть на свой позор, умолял отпустить его, но она лишь презрительно смеялась в ответ...

Иногда ей становится скучно, и тогда маска скрывает его лицо, а кляп затыкает рот, все что он может, это видеть, как жарко предается она страсти с красавцем-стриптизером и ставит ногу на лицо очередной жертве-нижнему, впрочем чаще накинутое на клеть покрывало скрывает мучительно-волнующее зрелище и лишь долетающие звуки порой что-то скажут ему о происходящем... Редко она остается полностью удовлетворенной и тогда его языку приходится усердно стараться, довершая начатое другими.

И не только языку, порой она заставляет его выгнуться дугой и привязав за гениталии к верхней решетке клетки, насилует пока самой не надоест, хорошо еще если отвяжет потом, с ужасом думает он в такие моменты.

Не такого он ожидал конечно, были у него иллюзии, что подержав его в клетке какое-то время, она насытится своей безграничной властью и станет хоть иногда выпускать его на свободу. Как он ошибался все эти дни, но и как он надеялся: может быть сейчас, сегодня или хотя бы завтра настанет это время? Надеждой он жил и дышал все эти дни...

Но у всего есть предел и начало и однажды придет конец и его отпуску и щелкнет замок, откроется клетка, вздохув воздух свободы, он поспешно одевшись, устремится прочь, в жизнь, полную наслаждений. --Постой, скажет она, -у тебя есть выбор: ты можешь уйти совсем, или остаться моим рабом навсегда, но решай прямо здесь и сейчас, у тебя есть всего несколько ударов сердца чтобы принять решение. Знай, став моим мужем и рабом навсегда, то что было все эти дни потом, возможно, покажется тебе легкой разминкой, будет намного тяжелее. Мое клеймо уже сегодня появится на твоем теле, дороги назад не будет, ты станешь моим навсегда, я буду распоряжаться всем, что у тебя будет и есть и я не разрешу тебе впредь общаться ни с кем из твоих подруг и заводить новые знакомства. Ты будешь дышать, жить и работать только для меня, любить и боготворить меня, терпеть все, что я пожелаю и захочу. Забудь слова: нет, не могу или не хочу. И еще, никогда не смей никогда заставлять меня усомниться в моем решении, ты должен в жизни стать опорой, скалой, лучшим, таким, чтобы все вокруг не смели даже завидовать мне. А теперь решайся: выйти за дверь или встать на колени.

Он застынет на пороге, возможно даже начнет делать шагобратно, к ней, самой лучшей и желанной на свете, своей Судьбе, но щелчок ошейника на его шее скажет ему, что она уже давно все решила за него. Он радостно и покорно примет свою судьбу! Ведь она, забрав его целиком и без остатка, взамен подарила ему Надежду!