Она опаздывала.
Опаздывала к назначенному сроку, установленному времени. Она с самого утра начала нарушать его требования, но сначала это была игра, а потом …

Утром, когда она крутилась перед зеркалом, одеваясь для собеседования он недовольно покачал головой. Оттянул резинку пажа на черном поясе и резко отпустил послав болевой импульс. Она как раз в это время одевала новые сапоги на высоких каблуках. Еще раз не добро прищурил глаза, глядя на нее через зеркало, пробираясь рукой под узкую юбку на попке, оглаживая ее бедра. Она скорчила обиженную рожицу, выпячивая нижнюю губку, и он махнул рукой: «Делай, что хочешь! В шесть вечера будь дома!»

Ей нужна была эта работа. Она хорошо потрудилась и теперь хотела получить награду за долгие несколько лет учебы и практики в разного сорта компаниях, для получения необходимого опыта. Все ее действия в течении последних лет были направленны на получение должности в этой компании. Почему? Об этом позже.

А теперь ей надо было произвести впечатление респектабельной молодой женщины с хорошим, престижным образованием, опытом работы и приятными манерами, которая умеет выглядеть строго по офисному и сногсшибательно одновременно.

Все складывалось удачно. Короткая беседа была похожа на треп мажоров. В конце собеседования ее новый руководитель утвердил назначение.

Строгий костюм с узкой юбкой глубокого шоколадного цвета в купе со светло бежевой блузкой подчеркивали ее идеальное тренированное тело и оттеняли светлую кожу, практически лишенную загара. Шарфик повязанный вокруг шеи немногим светлее блузки прикрывал широкую цепь на шее. Ошейник. Это было его требование, и она не могла сопротивляться этому. Не хотела. Сапоги на высоких каблуках, которые не только добавляли полтора десятка к ее росту, но и подчеркивали красоту ее ног и даже ею позволенная роскошь видеть через высокий разрез на юбке ее бедра, одетые в чулки на пажах только помогли ей привести вынесенный приговор в исполнение - должность была в кармане. В понедельник она должна выйти на работу, чтобы принять дела у выпотрошенной курицы в очках с толстыми линзами.

Радуясь своему успеху, она позвонила давней подруге, и та уговорила зайти к ней в гости на пару минут, чтобы выпить по чашечке кофе. Времени тогда было еще достаточно, и она пошла на это нарушение с легкостью. И зря. У подруги она задержалась несколько дольше чем рассчитывала, потому что той надо было срочно в магазин, а с ее маленьким монстром по магазинам ходить одно мучение. Ее сын крушил все, что видел с завидной энергией, которая присуща трехлетним карапузам. Сначала это был продуктовый магазин в течении часа, а потом еще винный погребок. Она знала, что ее подруга алкашка, которая прикрывает свое пристрастие к алкоголю любовью ко всему изысканному и дорогому.

Так было потеряно драгоценное время, которое было у нее.
Теперь ей надо было успеть домой до его возвращения и времени оставалось не так много, а у нее еще не были совершенны все покупки. По – быстрому заскочив в первые попавшиеся магазины, совсем не те, что были позволены для совершения покупок по привычке прихватив чеки для письменного отчета, который потом позже она напишет вечером для Него.

До машины оставалось совсем немного. Надо было преодолеть только этот вытянутый во всю длину торгового центра задний двор с тяжелыми контейнерами и непонятным мусором, наваленным вдоль стен. Смрадный запах, осклизшее, вонючее тряпье и размокшая бумага. Вид этих остатков жизнедеятельности людей вызывал у нее приступ тошноты Ей было неприятно здесь находится, но это был самый короткий путь до стоянки где была оставлена еще днем ее машина.

Ее начинало потряхивать от страха и неприятного ощущения в животе. Она прекрасно понимала, что наказание неминуемо, но так хотелось его избежать. Все было против нее. И даже этот дворовый пес, который именно в этот ужасный момент ее жизни получил такой подарок в виде огромной кости. Это был огромный масел крупного животного, мясо которых люди употребляют в пищу, а кости потом выбрасывают вот таким никому ненужным уличным собакам. А они защищают нечаянно попавшие в их лапы вот такие роскошные кости с остатками мяса.

Рыжая, грязная, всклокоченная шерсть, покрывающая тщедушное длинное тело на высоких лапах. Пес выглядел ужасно. И из-за этого было еще страшнее находится в поле его зрения. Теперь пес стоял широко расставив свои мохнатые лапы, низко опустив голову к самой кости, готовый в любой момент к защите своей добычи. Желтые, голодные глаза следили за каждым ее движением. Его низкое утробное рычание почти не улавливалось ухом, оно проникало вибрацией в тело вызывая из глубин подсознания животный первобытный инстинктивный ужас травоядного перед хищником. Сейчас ее трясло уже от ужаса перед этим псом, потому что она понимала, что он только ценной своей жизни отдаст то, на что она и не претендовала.

Что-то успокаивающие сказать она не могла. Никак не смогла бы показать своего безразличия к его добычи. Только домашние собаки обласканные, залюбленные понимают человеческие интонации, а уличные псы не видят ничего хорошего от людей, они не понимают ни доброй, ни злой интонации людской речи она одинаково враждебно воспринимают человеческую речь следуя своему инстинкту самосохранения.

По самому краю сваленного мусора она начала движение к выходу на автостоянку. Медленно переставляя ноги, почти на ощупь, пробуя ногами каждое новое место, как слепая. Хотя она и была слепой, ее глаза по-прежнему были направленны на этого озлобленного пса с лохматой взъерошенной шерстью, вставшей дыбом на загривке.

Шаг за шагом она почти уже преодолела этот двор, ненавистный своей опасностью стать жертвой грязного пса, или миллиардов, живущих в этом мусоре микробов. Она рискнула оглянуться, чтобы оценить сколько метров ей осталось до угла. Под ногой что-то хрустнуло, хлюпнула вода пожирая дорогущий сапог, она попыталась освободить ногу из грязи не удержалась и поехала на подломившемся каблуке вниз и в направлении взбешенного пса.

Доли секунды растянулись до бесконечности. Лязгая зубами и отчаянно гавкая пес ринулся на нее Всклокоченная шерсть поднималась и опускалась в такт его движениям. Она прокляла свою узкую юбку, сапоги и чулки на пажах. На одно единственное мгновение перед ее глазами появилась женщина с видом выпотрошенной курицы и толстыми линзами в очках. Зубы пса сомкнулись на светлом шарфике и захватили широкую цепь на шее, и слюна брызнула ей в лицо. Свет померк в ее глазах. В этот миг она забыла об омерзении, о запахах и даже о гребанных пажах на ее чулках, которые проступали сквозь шерстяную ткань узкой юбки при каждом движении бедер. В страхе за собственную жизнь она резко дернулась назад пытаясь спасти горло от его зубов цепь натянулась и стала сильно резать затылок. Пес перехватил зубами ткань на миллисекунду выпуская его и снова сцепил зубы. В этот захват цепь не попала и шелк при рывке остался в зубах пса сорвавшись с ее шеи. Пес рвал с остервенением шарфик вымещая всю свою злость на нем мгновенно забыв о человеке.

Это была единственная возможность избавится от соседства страшного пса, и она ею воспользовалась. Раздирая колени в кровь уже не обращая внимание что ее ладони утопают в этой зловонной жиже, быстро преодолевая последние два – три метра до угла торгового центра. В этом по сути привычном для нее способе передвижения не было эротизма. Она буквально вывалилась за угол. Ее стошнило. Прямо на асфальт.

Только оказавшись внутри машины, она сумела вздохнуть спокойно. Кое как оглядела себя. Колени сквозь разодранные чулки выглядели ужасно грязные с поврежденной кожей и кровью, еще не успевшей запечься. Сапоги утрачены окончательно и бесповоротно. Грязные, каблуки скошены, вырванный ремешок. Ужас. Юбка пострадала больше, высокий разрез разъехался еще выше и превратил юбку в передник. Затылок саднило и жгло, но рассматривать шею в зеркалах времени не было. Ошейник на месте, значит все нормально.

Мысль о том, что ее могли видеть в таком виде, здесь в практически центре города, обожгла и связала низ живота узлом. Она медленно подняла голову и посмотрела на автостоянку. Было полно народу. Начиналось время окончания рабочего дня и люди беспрестанно подъезжали к торговому центру.

С силой воткнув ключ в замок зажигания, она выжала педаль газа и выехала прочь от этого места. Считая до десяти на каждом перекрестке где останавливалась, контролируя дыхание - она постепенно успокоилась и мысли начали приходить в порядок.

Дыхание снова провалилось куда-то вниз по позвоночнику, как только она взглянула на торпеду, в этот раз его не выровнять, осталось только совсем остановить и сдохнуть. Страх. И этот страх уже не возбуждал.

Она верила ему. Доверяла. Себе она не верила и больше не доверяла. Предательские красные цифры показывали, что он дома уже пять минут, а она еще только в паре кварталов. Спина начала ныть, кожа гореть, это то, что ее ожидало после встречи с ним.

Разочаровала. Обманула. И собака не спасет.
***
Утро. Сквозь кисейные шторы на окнах ленивое солнце осветило белоснежные простыни, смятые неспокойным сном измученного пыткой тела.