Вряд ли Экзюпери испытывал интерес к теме, но этот отрывок находит слишком живой отклик в моей сабмиссивной душе. Вообще глазами тематика "Цитадель" читается совсем иначе, чем глазами ванильного человека.

"Любви нужно найти себя. Я спасу того, кто полюбит существующее, потому что такую любовь возможно насытить.
Только поэтому я затворяю женщину в доме мужа и велю бросить камень в неверную. Мне ли не знать томящей ее жажды? Словно в открытой книге, я читаю в сердце той, что в вечерний час, сулящий чудеса, оперлась на перила:своды небесного моря сомкнулись над ней, и собственная нежность - палач для нее.

Как ощутим для меня ее трепет; рыбка трепещет в песке и зовет волну: голубой плащ всадника. В ночь бросает она свой зов. Кто-то появится и ответит. Но тщетно она будет перебирать плащи, мужчине не насытить ее. Берег, ища обновления, призывает морской прилив, и волны бегут одна за другой. И одна за другой исчезают. Так зачем потворствовать смене мужей: кто любит лишь утро любви, никогда не узнает встречи.

Я оберегаю ту, что обрела себя во внутреннем дворике своего дома, ведь и кедр набирается сил, вырастая из семени, и расцветает, не переступив границ ствола. Не ту, что рада весне, берегу я, - ту, что послушна цветку, который и есть весна. Не ту, что любит любить, - ту, которая полюбила

Я перечеркиваю тающую в вечернем сумраке и начинаю творить ее заново. Вместо ограды ставлю рядом с ней чайник, жаровню, блестящий поднос из меди, чтобы мало-помалу безликие вещи стали близкими, стали домом и радостью, в которой нет ничего нездешнего. Дом откроет для нее Бога. Заплачет ребенок, прося грудь, шерсть попросится в руки, и угли очага потребуют: раздуй нас. Так ее приручили, и она готова служить. Ведь я сберегаю аромат для вечности и леплю вокруг него сосуд. Я - каждодневность, благодаря которой округляется плод. И если я принуждаю женщину позабыть о себе, то только ради того, чтобы вернуть потом Господу не рассеянный ветром слабый вздох, но усердие, нежность и муки, принадлежащие ей одной... "