Кролик Гувер
Ни у кого не было свободного выбора. Все остальные были полностью автоматизированными машинами и служили для того, чтобы стимулировать Кролика Гувера. Сам Кролик Гувер был новым видом живого существа - подопытным экземпляром, который испытывал Создатель вселенной.

Этот рассказ покажет вам то, как я всю свою жизнь провел в поисках правды и красоты и нихрена не получил, кроме разрушения своего больного сознания, утонувшего в иллюзиях своего воображения. Это воображение, словно маховое колесо, крутилось как попало на расшатанном механизме жестокой истины.

Глава первая

Нашу планету вместе с нами населяли два чудовища, и ныне я приветствую их гибель. Они стремились убить нас или, во всяком случае, превратить нашу жизнь в полную бессмыслицу. И они почти что преуспели. Это были жестокие враги. Они гнездились в нашем мозгу. Это были неуемные страсти; жажда золота и - помилуй бог! - интерес к женским панталонам.

Спасибо, что эти страсти были так нелепы: именно эта их нелепость доказала нам, что людям можно внушить любую, самую бессмысленную идею и они будут со страстью следовать этой идее - любой идее. Идея может быть болезнью.

Кролик был бледен той нездоровой бледностью, которая цветом напоминала слепых рыб, тех, что водились в утробе Пещеры святого чуда. Теперь эти рыбы вымерли. Все они давным-давно всплыли пузом вверх, и поток смыл их из пещеры в реку, где, всплыв пузом кверху, они лопались под полуденным солнцем.

Кролик тоже чурался солнечного света. А вода с каждым днем становилась все ядовитее. Ел он очень мало. Он сам готовил себе пищу в своей комнате. Готовить, собственно говоря, было просто: ел он только овощи и фрукты и жевал их сырыми.

Он не только обходился без мяса убитых существ - он и без живых существ обходился: без друзей и четвероногих. У него была только одна любовница -Франсина. Которая его любила. Но он этого не ценил и не понимал. Он считал, что все женщины шлюхи, что каждой шлюхе - своя цена. Что женщины не пользовались мозгом в полном объеме вот по какой причине: всякие необычные мысли могли встретить враждебное отношение, а женщинам, для того чтобы создать себе хорошую, спокойную жизнь, нужно было иметь много-много друзей. И вот для того, чтобы выжить, женщины так натренировались, что превратились в согласные машины вместо машин думающих. Их мозгам надо было только разгадать, что думают другие люди, и начать думать то же самое.

Играя на рояле в баре гостиницы, он таил в себе много-много всяких тайн. Например, казалось, что он был тут, в баре, а на самом деле он отсутствовал. Он умел исчезать не только из бара, но даже с нашей планеты с помощью музыки.

- Не для того ли господь бог и меня послал на землю захотел испытать, сколько же человек может выдержать и не сломаться. Заблудился я - сказал Кролик своей любовнице после очередных утех. - Надо, чтобы кто-то взял меня за руку и вывел из темного леса.

- Ты устал, - сказала Франсина. - Да и как не устать? Столько работаешь. Мне так жалко мужчин, сколько же они работают! Может быть, хочешь немножко поспать?

- Не могу я спать, - сказал Кролик - пока мне не ответят на все вопросы, мне сна нет.

- Хочешь посоветоваться с доктором? - сказала Франсина.

- Не хочу я слушать докторскую болтовню, - сказал Кролик. - Нет, я хочу поговорить с кем-нибудь совсем иным. Понимаешь, Франсина, - и он крепко впился пальцами в ее мягкую руку, - хочется услышать новые слова от новых людей. Я уже слышал все, что говорят люди тут. И все, что они могут сказать. Нет, нужно поговорить с кем-то новым.

- Например? - спросила Франсина.

- Сам не знаю, может быть, с каким-нибудь марсианином.

- Мы могли бы уехать в другой город, - сказала Франсина.

- Да все города на один лад, - сказал Гувер. - Все они одинаковые. - Скажи мне пожалуйста. Зачем мы живем?

У Франсины мелькнула мысль.

- А ты знаешь, что к нам в город скоро приедут всякие художники, писатели, композиторы? - спросила она. - С такими людьми ты еще никогда не разговаривал. Может быть, тебе поговорить с кем-нибудь из них? Они и думают по-другому, чем все люди.

- Да, все остальное я уже перепробовал, - сказал Кролик, Он заметно оживился и кивнул головой: - Ты права! Фестиваль поможет мне посмотреть на жизнь с совершенно новой точки зрения!

- Отлично, вот умственно и отдохнешь на этом фестивале. – сказала Франсин

- Это уже больше чем усталость. – сказал Кролик Гувер. - Я помню один знак «Разрушительные испытания». Не ужели я живу ради этого. Что бы увидеть чего может достичь человек не разрушая?

- Все несчастны. – не понимая что хочет сказать Гувер, Франсин пыталась поддержать его.

- Ты права. Все несчастны. Все просто пытаются продать тебе что-то. Но они не настоящие люди. Настоящие люди боятся что их загребут в психушку.

- Ты у меня единственный, ты - мой! – Продолжала сюсюкаться франсин с Кроликом, пытаясь его успокоить. Она жалела мужчин. Считала, что женщины даны мужчинам, что бы они могли хотя бы на мгновение побыть слабыми и расслабиться.

Это значило, что она готова во всем соглашаться с Кроликом, готова ради него пойти на что угодно, делать даже то, что ей неприятно или трудно, и стараться что-то для него придумывать, доставлять ему удовольствие (хотя он иногда ничего и не замечал), в общем, готова даже умереть за него, если понадобится. Она честно старалась жить ради него. Ни о чем лучшем она и мечтать не могла. Кролик Гувер ничего этого не замечал. Доктор прописал ему какие то препараты, что бы отгонять плохие мысли и держать его в тонусе. Но от этих препаратах у него иногда случались галлюцинации.

Глава вторая.

Я ли это или что?

Кролик Гувер пришел на фестиваль искусств

- "Блэк-энд-Уайт" да разбавь! - услышал он голос официантки.

Надо бы Кролику навострить уши. Как раз этот напиток предназначался не кому попало. Он предназначался человеку, который создал все теперешние горести Гувера, тому, кто мог его убить. Этот напиток подали мне.

Я приехал на фестиваль искусств инкогнито. Я решил посмотреть на конфронтацию человеческих существ, созданных мной. Я не хотел, чтобы меня узнали. Если кто-то хотел заглянуть мне в глаза, он или она видели лишь собственное отражение. Там, где у других людей были глаза, у меня были две дырки в другой мир - в Зазеркалье.

"Ты пишешь очень плохую книгу", - сказал я самому себе, прячась за темными очками.

"Знаю", - сказал я.

"Боишься, что покончишь с собой, как твой Кролик Гувер вскоре?" - сказал я.

"Знаю", - сказал я.

Кролик и я были разными человеческими существами, но оба мы были своеобразными, и оба через край переполнены бессвязными мыслями и рассуждениями о любви и мире, о войнах и несчастьях, о беспросветности существования и о том, что все же вот-вот настанут лучшие времена или вот-вот настанет страшное время.

В этом коктейль-баре глядя сквозь темные очки на мною же выдуманный мир, я жевал и перекатывал слово "шизофрения". Много лет звук и вид этого слова завораживали меня. Мне оно виделось и звучало для меня так, будто человек отфыркивается в завихрении мыльных хлопьев.

Я не знал и до сих пор не знаю наверняка, сидит во мне эта болезнь или нет. Одно я знал и знаю: я создаю для себя невыносимые условия жизни оттого, что не умею сосредоточить внимание на мелочах, которые важны в данную минуту, и отказываюсь верить в то, во что верят мои соседи.

Мне было действительно очень не по себе, когда я сидел в этом придуманном мной коктейль-баре и глядел сквозь очки на белую официантку моего изобретения. Я дал ей имя: Бонни Мак-Магон. Я велел ей подать Кролику Гуверу его обычное питье - мартини "Палата лордов" с лимонной корочкой.

Кролик очень надеялся, что кто-нибудь из почетных гостей - все они остановились в этой гостинице - зайдет и в коктейль-бар. Ему хотелось, если возможно, поговорить с ними, разузнать, известны ли им какие-нибудь истины о жизни, каких он до сих пор еще не слыхал. Вот на что он надеялся: узнать какую-то новую правду, которая помогла бы ему смеяться над своими неприятностями, жить спокойно, а главное: не попасть в городскую больницу, где содержались душевнобольные.

Гувер настолько был готов к восприятию новых истин о смысле жизни, что легко впадал в транс. Вот и сейчас, глядя в стакан с "Мартини", он был загипнотизирован мириадами мигающих глазок, плясавших на поверхности его напитка. А эти глазки были просто капельками лимонного сока.

В полумраке коктейль-бара я стал соперничать с Создателем вселенной. Я смял всю вселенную в шар диаметром точно в один световой год. Потом я ее взорвал. Потом снова развеял в пространстве.

Официантка принесла мне еще вылить. Она хотела опять зажечь фонарь на моем столике. Но я не позволил.

- Разве вам что-нибудь видно тут, в полутьме, да еще через темные очки? - спросила она.

- Главное действие разыгрывается у меня в голове, - сказал я.

- Да ну? - сказала она.

На выставке было много картин. Зеваки знали сколько было уплачено за одну картину, и тоже хотели бы получить столько денег. Сколько удовольствий они могли бы доставить себе за пятьдесят тысяч - по крайней мере, так они думали. Но вместо этого им приходилось тяжелым трудом зарабатывать какие-то жалкие доллары. Это было несправедливо.

Мощные силы залегали в наших душах, но ничего сделать не могли, так как прекрасно уравновешивали друг друга. До пары до времени. Пока баланс не будет нарушен финансовым кризисом, страхом, ненавистью. Как вдруг оторвалась какая-то песчинка. Одна сила внезапно преодолеет другую, и душевные континенты внезапно вспучатся и заколеблются. Одной из постоянно действующих сил, безусловно, была жажда наживы. Другой силой, жившей в этих людях, был страх, что их образ жизни может кому-то показаться смешным, что весь их образ жизни нелеп и смешон. Люди нуждаются в признании. Они будут корчится, что бы выглядеть достойно или признают другую идею, которая их полностью оправдает.

Что же касается меня, то я когда-то пришел к заключению, что ничего святого ни во мне, ни в других человеческих существах нет, что все мы просто машины, обреченные сталкиваться, сталкиваться и сталкиваться без конца. И, за неимением лучших занятий, мы полюбили эти столкновения.

Дрожжевой гребок пожирал сахар и выделяли алкоголь, отравляя собственную среду своими же экскрементами. Дрожжевые грибки обсуждали между собой, что следовало считать целью их жизни? А сами поглощали сахар и задыхались в собственных экскрементах. Они так и не узнали, что изготовляют шампанское.

Тем временем Кролик Гувер ничего вокруг не воспринимал. Он сидел, повторял последние услышавшие слова каждого сказавшего, что он слышал поблизости. У него явно чердак был не в порядке. Кролик Гувер совсем спятил.