Можно признаться о чем-то постыдном более охотно чем что мы одиноки. Мол, мы думает, что не один достойный человек не может почувствовать себя одиноким, ведь он окружен вниманием, он в спросе. Но чувство одиночества есть часть бытия чувствительного разумного человека. Совокупность интеллекта и чувств, это сложность особенностей нашего существования.

Большинство что мы хотим похоже на интересы других людей, даже можно сказать, идентично. Но не всем можно поделиться, даже этими, казалось бы, идентичными интересами, будет беспокойно и враждебно воспринято обществом. Наши идеи в головах слишком страны, противоречивы, едва различимы или тревожны. Мы сталкиваемся между честностью и принятием обществом. Пытаться слушать друг друга и сочувствовать его опыту, это тратит много энергии. Мы все умрем в одиночестве, нашу боль терпеть только нам. Нам могут бросать приободряющие слова, но мы находимся далеко в океане, мы тонем в зыби, а самые близкие люди при этом стоят на суше и приветливо машут нам рукой. В тот момент, когда мы пытаемся сказать что-то высокопарное и красивое, они вспомнят какие то несвоевременные детали или посчитают что вы выёбываетесь. Или наоборот. Это комично.

Мы никогда не встретим людей, которые наилучшим образом смогли бы понять нас. Но возможно они прошли мимо нас на улице или они умерли. Мы платим этим за сложность нашего разума.

Мы закрепляемся в отношениях с определенными людьми с которыми нам и поговорить не о чем, потому что мы были когда-то заинтересованные в цвете их неповторимых глаз.

Остается только психоз в виде креатива, сочинений песни, стихов, поэм и пьес или разрушать, показывая свою боль… Искусство — это пространство и время. И убийство матери становится искусством людей, которые не смогли найти кого-то поблизости чтобы поговорить.

Чем больше мы вдумчивы и восприимчивы – тем больше становится хуже. Но одиночество делает нас способными на истинную близость, оно дает нам характер, мы не повторяем то что думают все вокруг. Мы вырабатываем точку зрения. Многие не проявляют это из-за страха быть высокомерными.

Одиночество всегда лучше, чем страдать от компромиссов ложного сообщества. Это цена за возможность увидеть амбициозный взгляд на мир, как могло бы быть.

Я хотел бы верить во что-то ясное и четкое, понятное и прозрачное. Но я ощущаю себя в серой зоне неопределённости. Никто не любит неопределенность. Однако, серая зона находится там, где ты натыкаешься на сложности. Это то, в чем заключается человечность. Это там, где находится правда.

Утонуть в настроении тихого отчаяния. Но печалью не принято делиться, общество охотней поощряет радость и беззаботность. Позорно сливая депрессивных и в топку. Пожирая и пожирая новые радости и общаясь только с теми, кто эти радостями готов делиться. Мы принимаем решения и позволим другим пасть. И станем свидетелями того как те, кого мы любим, будут страдать и умирать до тех пор, пока не настанет наш час. По большей части слепые, избегающие реальность и с неиссякаемой потребности к любви и симпатии.

При попытке контактирования с веселыми человеком, попутно вдохновляясь жизнью, я делюсь с ним своим. И вот я унижен и оскорблен. Некоторые веселые люди меня начинаю раздражать, как можно радоваться такой ерунде, то чем они живут. Этот неукротимый позитив как детская гиперреактивность: «люблю всю хуйню». Но не могу не согласиться с тем что мне завидно, и не тому что у них есть, а тому что они могут что-то чувствовать.

Нас легко изобразить как сварливых и больных. Но на самом деле мы больше грустные чем грубые, скорее тревожные, чем плохие. Трудно сделать нашу безнадежность обонятельной, или нестабильность и агрессию сделать привлекательной. Для достижения понимаю многие прибегают к творчеству, хоть и не отталкиваясь от желания других (давая им то что они хотя), но все же ждем хоть если не славы, то понимания.

Мы критичны больше к себе чем к другим, просто это не выражаем. Слишком со многим не согласны, и лучше взорваться этим. Попутно качаясь пытаясь понять в чем проблема, в мире или в нас самих. Страх осознанности, что человеческий фактор и эгоизм, рушит все представление о том мире в который хочешь верить, и в тоже время самим быть этим противоречивым человеческими фактором, не могущим справиться с самим собой. В конце концов, мы просто не можем отказаться от самих себя.

Смирение — это другая сторона нашей надежды, все может стать лучше. Боль может смягчиться, вещи становятся более терпимы.
Несчастье не исключает нас из человеческого общества, жизнь идет запутанными путями. И оказывается, мало что есть общего между нами и вами. Мы в разных мирах, но более-менее придерживаясь плана.

(С)