Глаза завязаны. Я слышу только голос. Два цвета – черный – повязка на глазах, и красный – голос. Он отдает мне приказания, и я вижу под сомкнутыми веками как меняются и играют все оттенки красного, от глухого бордового, до хлесткого ярко-алого. Я подчинен красному и унижен черным.

Сколько я здесь? Я не знаю. Может быть несколько минут, может часов, а может я просто всегда был здесь, родившись в двухцветном мире, и в нем умру.

Я всегда шел своим путем, не спрашивая дороги. Я сам строил свои империи и рушил свои города, я жег свои мосты и возводил святыни. И никогда мое Я не покидало меня. До сего момента.

Боль тоже красная. Я слышу ее, чую ее образ, но не могу, никак не могу поймать момент ее приближения. И только ощутив багровый всполох ожога, я кричу, пытаюсь кричать через черный кляп.

Насилие черное. Оно вторгается в меня, заполняя изнутри концентрированным мраком. Тело протестует, пытается избежать чужого, властного вторжения, но красный голос заставляет быть покорным и принимать, принимать.

И нежный пурпур ласки, он как чуть подвявший лепесток чайной розы, как королевский бархат, и я тянусь за ним, как за спасением, но он так нежен и недолог…