Городок куда пришлось заехать был слишком тихим, слишком серым…

Фрея ещё не решила, останется ли здесь на пару дней или поедет дальше. Но мысли о горячем ужине и кружке хорошего эля оказались убедительнее любых сомнений.

Таверна Софьи стояла на перекрёстке и была похожа на единственное место в городе, где ещё теплится жизнь. Из окна лился янтарный свет, а запах хмеля и жареного мяса чувствовался ещё с улицы. Место шумное, но единственное приличное в этом городе. В подобных местах люди раскрываются быстрее, чем под действием самых сильных иллюзий.

Зак уже был внутри.
В центре внимания, как всегда.
Он был уставший после долгой ночки в таборе, но это никого не волновало, особенно Софью-трактирщицу с тяжёлой рукой и золотым сердцем.

Фрея открыла дверь таверны ровно в тот момент, когда мокрое полотенце Софьи настигло Зака. Зал искренне взвыл. Вся таверна хохотала. Скоморох скривился, но не обиделся. Сделав это частью своего выступления. Слегка поклонился ей, и в этом поклоне было что-то среднее между театральной игрой и… признанием власти. На секунду он выглядел почти покорным. Но только на секунду.

Фрея не улыбнулась, но уголки губ предательски дрогнули.
Ведьма не любила хаос. Но иногда хаос был… забавным.

Она вошла в зал и её силуэт оказался подсвечен огнём камина. Несколько человек обернулись: нечасто здесь видят новых путников. Пока все были заняты Заком, ведьма осмотрела помещение.

Она скользнула взглядом по залу осторожно, с тем цинизмом, что помогает замечать то, на что другие не смотрят. Таверна жила так, будто стены здесь не просто слышали чужие тайны, а хранили и вскармливали их.

На балках под потолком висели старые канаты, свитые в аккуратные круги. Большинство гостей видели в них обычный корабельный или охотничий запас, и только Фрея отметила следы тёртой смолы и узлы, завязанные слишком тщательно, чтобы быть случайностью…

У стойки, на стене, висели плети. Вроде как «трофеи путешественников».
Кожаные, верёвочные, хвостовые. Но все они явно ухоженные, натёртые маслом, без намёка на пыль.
Некоторыми точно пользовались сегодня…

В центре зала, среди деревянного пола, чародейка заметила плиту из чёрного камня. По легенде, здесь когда-то была эшафотная стойка. Сейчас она используется иначе. Иногда кто-то коленопреклонённо ждёт наказания… иногда милости… или внимания…

За стойкой была сама Софья. Казалось, её глаза замечают всё. Трактирщица оценила чародейку мгновенно, взглядом человека, который может безошибочно определить: устала ли ты, голодна, опасна ли, нужен ли тебе ночлег, или ты просто пришла скоротать вечер.

В таверне приятно пахло жареным мясом, пряностями и свежим хлебом. После долгой и холодной дороги-самое то.

Софья махнула рукой в сторону свободного столика и предложила свой фирменный эль и горячий ужин.

В углу, почти скрытым тенью, Фрея заметила женский силуэт. Дорогая одежда. Манеры, не свойственные простолюдинам. На столе почти не было алкоголя. Меньше всего она ожидала встретить в этом месте кого-то благородных кровей. Слишком богата, чтоб быть здесь… Но интуиция не подвела. Та самая Принцесса. Героиня городских легенд и сплетен.

В глубине зала, за столом, сидела Травница. Её присутствие было мягким, но настойчивым-как запах ромашки.
Фрея знала о ней исключительно по слухам:
лечит тех, кого никто не смог вытащить с того света. Иногда говорит загадками. И никогда не берёт золотом. Слишком много хороших слов. В этом мире "доброта"-либо прикрытие, либо фатальная слабость. Фрея, заинтересованная в алхимии, видела в Травнице потенциальный инструмент. Но сначала нужно проверить, нет ли у инструмента острых краёв.

Травница сделала вид, что не смотрит на Фрею.
Фрея сделала вид, что не смотрит на Травницу.
Но обе прекрасно понимали, что их пути пересекутся. Скоро.

Вечер достиг той хмельной стадии, когда фильтры разума стираются. К ночи таверна превратилась в настоящий котёл, где кипело всё сразу: смех, музыка, желание, усталость, пьяная храбрость и тёмные мысли, которые человек прячет обычно до рассвета.

В разгар веселья дверь скрипнула, и в таверну вошла куртизанка, одна из тех, о которых шёпотом говорят в самых тёмных комнатах города. Она двигалась мягко, с животной грацией, которую не спутать с обычной развязностью местных девиц.

За ней тянулся поводок. Тонкая плетёная верёвка цвета засохшей крови. На другом конце была её «игрушка», мужчина с опущенным взглядом и шеей, украшенной кожаным ошейником, словно это был не человек, а трофей, который она демонстрировала миру. Он двигался за ней так, будто лучшего места на свете для него не существовало.

Толпа расступилась. Взгляды потемнели. Куртизанка остановилась в центре зала. Одним ленивым движением поставила мужчину на колени. Каблуком, острым, как клык, провела по его спине, оставив тонкую борозду крови. Он задрожал. Толпа тоже.

Она взяла поводок покрепче, поправила его позу, раздвинула колени носком сапога, как бы показывая публике своё произведение.
Её жесты были медленными, почти нежными, но, в то же время, изысканно жестокими.

Это было похоже на выступление. Однако сцена была не о похоти. И не о разврате. Короткая демонстрация того, как выглядит абсолютный контроль.

Вечер набирал обороты. Публика была разгорячена. Эль лился рекой. Пена стекала по кружкам, блестя в свете свечей, в воздухе стоял такой густой запах дрожжей, дыма и поджаренного мяса, что он будто обволакивал горло, заставляя каждого пить ещё. Фрея сидела у стены, её фиолетовые глаза были единственными, кто оставался трезвым в этом зале. Она выбрала лучший эль, но пила его так медленно, что он успел нагреться и стать горьким.

Вся таверна, от Софьи за стойкой до пьяного Зака, была открытой книгой.

Принцесса была не просто благородных кровей, которая случайно зашла в таверну. У неё есть сила, достоинство, своя тьма.

Особенно когда она слегка опьянела, в ней появлялся оттенок опасной, ленивой доминантности, как у хищника, который знает, что никто в комнате не посмеет бросить вызов.

В её позе чувствовалась власть: спина прямая, подбородок чуть приподнят. Даже пьяных это заставляло подсознательно выравниваться. Она не вмешивалась в шум, просто наблюдала. Но в её взгляде была властная сталь. И странный, почти ленивый интерес к происходящему развратному хаосу.

У её ног, как продолжение тени, сидел молодой парень. Принцесса не прикасалась к нему, но даже лёгкое движение пальцев по краю кубка заставляло его вздрагивать, как от выдрессированной команды.

Скоморох пил, пел, дурачился, но за этой дурашливостью было что-то ещё.
Он наблюдал за принцессой.
И за Софьей.
И за Фреей. Мельком, словно боялся, что словит её взгляд.
Его роль-яркий, смешной хаос.
Но хаос у него… управляемый.

По залу шмыгали две куртизанки. Обе в корсетах, которые подчёркивали то, что нужно, и скрывали то, что лучше не видеть при дневном свете.

Они танцевали между столами, легко, как две тени с огоньком внутри. Кто-то хлопал, кто-то пытался подцепить, кто-то падал им под ноги, а они смеялись, но не зло. Профессионально. Так смеются женщины, которые знают, что ночь длинная, а кошельки, даже в этом городе, тяжёлые.

Шут не давал народу заскучать. Музыка гремела, потому что Зак уже разошёлся вовсю. Громче. Ярче. Он стоял на столе, балансируя, как будто ноги у него, с прошлого воплощения, помнили верёвку циркового каната. Бубен в его руках бил ровно, ярко, вызывающе. Публика визжала от восторга. Пьяные танцы пошли сами собой. Кто-то пытался петь. Кто-то просто орал. Кто-то хлопал в ладоши так громко, что это почти перебивало музыку.

Трактирщица была в ударе. То подольёт кому-то, то влепит подзатыльник Скомороху, то схватит куртизанку за затылок и прошепчет ей что-то такое, от чего та краснеет до кончиков ушей. Она была довольна ведь эль уходил бочками, а шлюхи вытягивали из гостей всё, что у тех было в кошелях. Когда попадался особо буйный мужик, она только смеялась, задирала юбку повыше и била его по спине полотенцем так, будто охаживает непослушного жеребца.

Единственной, кто не искал лёгкого забытия в этом хаосе, была Фрея.
Она сидела в тени, тихо, как наблюдатель, как хищница, как голос разума в доме, где все решили его потерять.

Её взгляд проходил по залу медленно, аккуратно, выхватывая разговоры: кто с кем поссорился, кто торгует чем-то не тем, кто врёт, кто боится… Она собирала сплетни, как шлюхи собирали монеты.

Ей нравилось слушать:
-«Сын кузнеца пропал третью ночь назад…»
-«Городовой ночью разговаривает с кем-то, чего не видно…»
-«К подвалу Принцессы кто-то заходил, но назад никто не вышел…»
-«Кто-то видел странный свет у северной стороны замка…»
-«Скоморох со своей шайкой задержался в городе дольше обычного…»

Похоже, что в этом мрачном, сером городке всё таки найдётся достойная работа для чародейки…