записано с оригинала
Я вспоминаю июль.
Июльскую ночь, палатку. Оглядываясь на тебя через плечо, я говорю…
Слова выталкиваются, как сгустки крови из засохшей раны. Я почти не вижу твоего
лица за пеленой слез, я почти не смотрю на тебя, я прижимаюсь к полу грудью,
горлом, лбом, я говорю, уткнувшись лбом в пол. «Все это было только для этого
– чтобы ты загибал меня и трахал, не глядя на то, приятно мне или нет. Все это
было ради того, чтобы ты владел мной, подчинял меня; чтобы лежать перед тобой
беспомощной, чтобы чувствовать, какая я слабая по сравнению с тобой – смотри,
какая я слабая! Все это было для того, чтобы быть твоей рабыней; чтобы ты, как
хозяин, брал то, что тебе принадлежит; ты мог бы привязать меня к дереву в
лесу, и я бы там умерла; ты мог бы заставить меня голой ходить за тобой на
поводке по городу; ты мог бы торговать мной или просто прогнать или продать,
если бы я тебе надоела; но ты не делаешь всего этого, потому что ты добр. Ты
делаешь мне хорошо, хотя мог бы сделать плохо; трахай меня, мой повелитель,
мой любимый, потому что я принадлежу тебе…»
Слова неожиданны для меня самой, но начав говорить, я уже не останавливаюсь. И
я чувствую твое изумление, и еще, задыхаясь от счастья, я чувствую, как твой
член крепнет во мне и наливается тугой силой, и понимаю, что твоя звериная,
инстинктивная, спокойная сущность – она тоже ждала именно этих слов. Я не имею
понятия, что мы будем делать с этими словами, с этой правдой, но знаю, что
если раньше у нас могло быть намерение пристать хоть к какому-то берегу, то
теперь на нашей маленькой лодочке мы вышли в океан…
Конечно, мы и до этого играли в изнасилование, но это было только суррогатом:
несмелой подделкой наших настоящих желаний.
