Я семь лет прятался от людей, а потом поняв, что никому не нужен, как то
успокоился немного. Ни ангелы, ни тени, ни люди уже не приходили к нам в
квартиру и никто из квартиры не улетал через окно. Но и на восьмой год мама
боялась меня оставлять дома одного. Но иногда, конечно, оставляла и просила
соседку Алёнушку присмотреть за мной. Папа же вечно работал и только в
воскресенье бывал дома.
Алёнушка пришла в стиле пин ап полупрозрачном то ли платье, то ли халате на
пуговицах стильном с кружевом по низу подола. Она мельком глянула на автопортрет
молодого Левитана 1880 года, мой любимый, и с легкой досадой, опустив с одной
стороны кривую губ вниз, сказала:
- у меня тут неотложное деловое свидание, а тут ты. Придётся тебя брать с
собой. Что думаешь? А?
Путешествие за город и никому не скажем? ты же тоже ждёшь и хочешь
путешествия?
Алёнушка было невеста на выданье, красавица, комсомолка, спортсменка. У неё
был дар глянуть внутрь любого человека, как в тёмный колодец кинуть факел,
который горел и под водой и освещал ясно демонов. С ней мне становилось легче и
безопасней. Я за это уважал её и даже был периодически влюблён, особенно когда
видел её во сне и на яву.
- Ждёшь? - и я А. показал рукой на стену. А на одной стене у меня крупными
огромными буквами было написано: ВСТАВАЙ! ТЕБЯ ЖДУТ ВЕЛИКИЕ ДЕЛА! А на другой
куда я и показывал было написано: БЛАЖЕН, КТО НИЧЕГО НЕ ЖДЁТ, ИБО ЕГО НИКОГДА
НЕ ПОСТИГНЕТ РАЗОЧАРОВАНИЕ!
- Давай быстрей собирайся. Мы опаздываем.
...
На улице, когда мы вышли из тоннеля многоэтажного дома, страшно стонущего и
хлопающего. На улице был теплый июньский вечер, во дворе бегали дети, сидели
мамаши на лавочках и шёл крупный снег. Я даже поднял руку и, неудержался,
впоймал крупную снежинку. Она была бесподобна прекрасна, формы её были
совершенны и переливались. У меня от чувства прекрасного даже выступили слёзы на
глазах.
- Всё хорошо? - А. взяла меня за кисть протянутой вверх руки и пристально
глянула в глаза. Слёзы свои я огромным усилием удержал в глазах, только в носу
защипало. наши руки опустились, снежинка выпала и осталась лежать на асфальте.
И пока мы быстро шли к чугунным воротам с калиткой - выходу со двора, я все
оглядывался. И уже перед аркой, чуть не свернул себе шею, посмотрел последний
раз: она сияла иголками и все так же была прекрасна.
Как только мы вышли из арки на многолюдную улицу - здесь снега никакого не было,
было самое настоящее лето и сверкающие вдалеке фонтаны.
...
На автобусе без пересадки мы выехали за город. Сумерки я всегда ощущаю раньше,
чем они начинают наступать. И пока мы шли по асфальтированной дороге к каким то
витиеватым воротам, потом по плиточной дорожке, среди хвойных насаждений, к
огромному многоэтажному дому я физически чувствовал надвигающуюся темноту,
выползающую из всех углов. И в этот момент я начинаю увеличенно обостренно
чувствовать рядом стоящего человека.
Нигде не было ни души. вообще никого. Ни животных, ни людей. А. кого-то ждала,
она оглядывалась, мы везде ходили, она нервничала.
Её беспокойство десятикратно передавалось мне. Мышцы шеи у А. были напряжены,
губы напряженно поджаты. Я увидел у неё на горле белые следы от невидимых
пальцев, только что сжимавших ей горло и отпустивших. Беспокойство начало
переходить в страх и катилось к ужасу.
