На острове Санторини мы с тобой и сотни людей сидели и стояли на камнях пока древнее солнце погружалось в пучину. Жёлтый пурпур и все его оттенки нежно прощались с островом погружающимся в тьму. Белые домики на склонах темнели и когда все и всё уже думали, что самое впечатляющее уже произошло - солнце вновь выпрыгнуло из бездны и послало послание уже лично каждому из нас. Захотелось поцеловать тебя и прижать каждой клеточкой своего тела, уравновесив древние могущественных волны и дрожание гекзаметра в маленьком, беспомощном собственном твоём и моём теле.

Я прошептал тебе:
- Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который,
Странствуя долго со дня, как святой Илион им разрушен,
Многих людей города посетил и обычаи видел.
(«Одиссея», I, 1—3; пер. В. Жуковского)

Мы взялись за руки и пошли по аккуратному тротуару в жерло старинной арки, мерцающей синим цветом как портал в новую бесконечную жизнь.