Утром, перед лекциями, я пробегаю под аркадой между двумя римскими колоннами с выпуклым ободком под эхином в дорическом ордере, на одной из которой написано готическим шрифтом:

В день ненастный, час гнетущий
Грудь поднимет вздох могучий:
Были бури, непогоды
Да, младые были годы!
И вот я на горной речке. Февраль. Мороз минус 1. Снег.
Речка, сейчас среднеполноводная, спадая с горы, раздваивается за поворотом и уже мимо меня течёт извилистой стрелой в долину. Точно, как от Ascending aorta отходит левая коронарная артерия и делится на circumflex aртерию и переднюю interventricular артерию.

Нависшие берега с высокими раскидистыми деревьями под шапками снега, частично разбитый корягами по воде, на тросах висячий мост, всё это мне представляется, как сосуды сердца одной пожилой женщины, которую я недавно консультировал. И я вдыхаю чистый воздух и бегу обратно.

Справа одноэтажный дом на высоком фундаменте и сползшая масса сейчас застывшего, а вчера днём тающего снега. На этой крыше не было установлено снегозадержателей и поэтому возле конька профнастил на полтора метра обнажён, а внизу по всему горизонту карниза образовался летящий, висящий в воздухе, чуть изогнутый свес изо льда. Полтора метра льда висело узогнутое волной в воздухе и сверкало в лучах солнца. И на моих глазах эта масса отломилась от крыши и с грохотом рухнула вниз. Я вдруг, подумал, что сердце пожилой женщины о которой я думал, когда смотрел на реку, - скоро умрёт. И мне стало грустно от такой чёрной мысли.