Улыбочка вся была внимание с жадностию слушала не сводила с меня глаз всматривалась в мои губы, как я произношу каждое слово, и сама шевелила хорошенькими губками. И что ж? Прежде чем я прочёл до половины, у всех моих слушателей текли из глаз слёзы. Анна Андреевна искренно плакала, от всей души желая удачи моему герою, и пренаивно желая хоть в чем нибудь помочь ему в его бесконечных жизненных попытках, что понял я из её восклицаний. Старик уже отбросил все мечты о высоком: "С первого шагу видно, что далеко кулику до петрова дня, так себе просто рассказец, зато сердце захватывает, - говорил он, - зато становится понятно и памятно что кругом происходит, зато познается, что самый забитый человек, забит прежде всего сам в себе и боже мой, как же похож на меня!"

Улыбочка слушала плакала и под столом, украдкой, крепко пожимала мою руку. Кончилось чтение. Она встала, щёчки её горели, слезинка стояла в глазах, вдруг она схватила мою руку, поцеловала её и выбежала вон из комнаты. Отец и мать переглянулась между собою.

- Гм! вот она какая восторженная, проговорил старик, пораженный поступком дочери, это ничего впрочем, это хорошо, хорошо, благородный порыв! Она добрая девушка.... - бормотал он смотря вскользь на жену, как будто желая оправдать Улыбочку, а вместе с тем почему то желая оправдать Улыбочку, а вместе с тем почему то желая оправдать и меня.

Но Анна Андреевна несмотря на то что во время чтения сама была в некотором волнении и тронута, смотрела теперь та к словно хотела выговорить:

"Оно конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?" и т д